Письмо о помиловании, которое Биньямин Нетаниягу направил президенту Ицхаку Герцогу, застало политическую и судебную системы врасплох. Об этом пишет в воскресенье, 30 ноября, обозреватель Ynet по политическим вопросам Моран Азулай. Просьба подана без признания вины и без намерения уйти из политики, что вызвало вопросы о ее цели и времени подачи.
Несмотря на предварительные приготовления и несмотря на скоординированную и последовательную кампанию с привлечением президента Трампа, прошение о помиловании, поданное Нетаниягу, было встречено полной растерянностью.
Сообщение пресс-службы президента, опубликованное 30 ноября, вызвало такой глубокий шок и замешательство, что даже самые активные в соцсетях министры и депутаты долго ждали, прежде чем опубликовать неуверенные и формальные комментарии.
Но по мере того как эмоции улеглись, стало ясно: выбор момента, когда Нетаниягу решил направить президенту Герцогу эту необычную просьбу, вовсе не случаен.
Не предлагая ничего взамен - ни признания, ни раскаяния, и уж тем более ухода с политической сцены, - Нетаниягу фактически просит полного освобождения от своего судебного процесса. И делает это до того, как пройдет проверку общественного доверия после катастрофы 7 октября - то есть выборы. К тому же нет ясности, обладает ли он еще легитимностью оставаться на посту премьера.
Вопреки попыткам оппонентов трактовать просьбу как признание вины или поражение, Нетаниягу вовсе не умоляет о помиловании. В тексте нет даже намека на это. Послание фактически адресовано не президенту Герцогу, а судебной системе: "Пора минимизировать потери".
Почему он подал эту просьбу именно сейчас, хотя многократно утверждал, что не сделает этого? Вероятно, причин множество, но одна из них очевидна. Нетаниягу рассматривает судебную систему как ослабленную и напуганную, находящуюся в самой низкой точке общественного доверия.
Дело бывшего главного военного прокурора, обвинения в том, что скандал пытались замести под ковер, и неэффективное поведение юрсоветника правительства Бахарав-Миары в этой истории, а также сопутствующие события потрясают руководство системы и создают ощущение, что кольцо вокруг нее сжимается.
Обоснованно это или нет, но Нетаниягу ощущает благоприятный момент и говорит системе: снимите давление с меня, и я откажусь от давления на вас. Или, как он намекнул в прошении президенту: "Предоставление помилования позволит премьер-министру заниматься и другими вопросами, такими как система правосудия и СМИ".
Нетаниягу видит, что его усилия принесли результат. Системы, против которых он много лет вел интенсивную борьбу, зачастую на грани дозволенного, наконец прогнулись. Теперь он выходит к ним с одноразовым предложением. Если угодно, он предлагает взаимное помилование.
По мнению Нетаниягу, политическая и судебная системы, которые вели схватку, как гладиаторы на арене, пришли к развязке, и он предлагает ничью.
Каждая сторона получит то, что, по его пониманию, ей необходимо: политическая система ослабит давление на юрсоветника и суд, а они ослабят давление на премьера.
Кроме того, чтобы получить помилование, возможно, Нетаниягу действительно потребуется помощь судебной системы. Он знает, что, поскольку речь идет о помиловании до завершения суда, Герцог запросит заключение у прокуратуры.
И такое заключение может существенно повлиять на процесс и его исход. С другой стороны, он может попытаться повлиять на историю с расследованием по делу главного военного прокурора и предотвратить неприятности, ожидающие Гали Бахарав-Миару.
Но есть и другой момент. Все, кто беседовал с Нетаниягу в последнее время, отмечают, что он измотан судебными процедурами. Перед ним стоял выбор из трех теоретических возможностей: прошение об остановке судебного процесса (иными словами, затягивание), сделка о признании вины (при которой юрсоветник настояла бы на "знаке позора" (калон), и третий вариант - президентское помилование.
Он выбрал тот вариант, который, по его мнению, и, вероятно, по итогам тщательного анализа, имеет наилучшие шансы.
Если прошение примут, весь замысел удастся. Если нет, он вернется в привычную позицию и запустит кампанию в стиле "меня несправедливо преследуют", пытаясь представить себя стороной, которой наносят вред: "Я хотел единства народа, но вы хотели моей головы".
В таком случае следующая избирательная кампания окажется еще более взрывоопасной, чем предполагалось.