В судьбе председателя Верховного суда Ицхака Амита выпало событие редкое, почти единичное в истории права: он собственными руками подписал смертный приговор институту, которым руководит. Менее чем два года назад в решении об отмене принципа юридической несостоятельности (илат ха-свирут) он написал ключевую фразу: "Демократии умирают через череду шагов, про каждый из которых можно сказать, что по отдельности он не приводит к концу демократии, но в совокупности они приводят к изменению строя".
В более реалистичном переводе: демократии умирают постепенно, от решения к решению, и демократические суды, сами того не желая, прокладывают им к этому путь. Так произошло в первой половине прошлого века в Италии и Германии, так случилось в последние годы в Польше и Венгрии и происходит сейчас в Соединенных Штатах. Во всех этих странах судьи Верховного суда узаконили движение в сторону иного режима, кто-то с тревогой, кто-то с удовольствием, опираясь на закон, процедуру и юридическую педантичность. Если бы уважаемые судьи изучали историю вместо юриспруденции, возможно, их решения были бы иными. Но - мы имеем то, что имеем.
История с главным военным прокурором Ифат Томер-Йерушалми выходит за рамки обычного по нескольким причинам. Ее начало - в событиях в Сде-Тейман, издевательствах над задержанным и прорыве на базу. Армия провалилась; преступники и погромщики действовали при широкой политической поддержке и агрессивной кампании подстрекательства. В ответ главный военный прокурор, генерал-майор ЦАХАЛа, допускала ошибку за ошибкой, от сокрытия и предполагаемого введения в заблуждение БАГАЦа до двух попыток самоубийства и нескольких часов поисков, превратившихся в драму национального масштаба. Началось уголовное расследование, которое министр юстиции Ярив Левин решил превратить в очередной, значимый этап своей кампании по ликвидации института юридического советника и системы правосудия в целом.
С юридической точки зрения история была менее драматичной: полиция начала расследование, когда центральная фигура признала свою вину, а ее телефон нашелся - даже в рабочем состоянии. Сомнительно, что такой сюжет смог бы заполнить хотя бы одну серию телевизионного полицейского сериала. Даже шум вокруг Томер-Йерушалми стих: Левин, Ротман и их соратники исчерпали выгоду, которую получили из ее ошибок. Они пошли дальше, к следующей станции.
Расследование такого рода требует контролирующего прокурора. Работы у него будет немного, но закон есть закон. Так возник вопрос, расколовший страну надвое: кто назначит того, кто будет следить за расследованием полиции. Юридический советник правительства является назначающим, но полиция может вызвать ее на допрос; генпрокурор может заменить ее, но возможно, что и его допросят. В любом другом правительстве проблема решилась бы согласованным, почти будничным назначением, но не у министра юстиции Левина. Так мы добрались до БАГАЦа.
► Ожидаемый маршрут или обязательный
Судьи могли выбрать между двумя путями. Один из них - предсказуемый, привычный, удобный: ныряют в закон, вылавливают подходящую статью, оборачивают ее ограничениями, звучащими приемлемо с общественной точки зрения, и - идут дальше. Другой путь куда более обязывающий: действовать, понимая, что дело перед ними является частью гораздо более широкой картины. Ярива Левина не интересует, кто будет контролировать расследование главного военного прокурора - его интересует тенденция и общая картина.
Ход обсуждения в суде на прошлой неделе дал всем понять, как настроены судьи. Когда я наблюдал за заседанием, то думал о Верховном суде времен Шамгара и Барака. Что сделал бы судья Меир Шамгар в ситуации, когда министр юстиции его не признает, который бойкотирует институт юридического советника? Он бы встретился с премьер-министром и в вежливой, но властной форме объяснил, что министр юстиции в Государстве Израиль не может вести себя подобным образом. Он бы не позволил депутату Тали Готлиб бесноваться в суде. Он бы не умолял стороны прийти к соглашению. Судьи не должны умолять, ни в окружном суде перед Нетаниягу, ни тем более в Верховном. Если бы стороны упорствовали, он бы отложил заседание до охлаждения страстей. Тем временем полиция продолжала бы выполнять свою работу.
Но судьи предпочли закрыть глаза и не видеть широкую картину. Либо широкая картина им подходит или же их не тревожит. В борьбе против судебного переворота принято отождествлять Верховный суд с мощным словом "крепость". Верховный суд - последняя крепость, последний оплот, который, если падет, падет все остальное. Возможно, я преувеличиваю, но это напоминает мне значение, которое было у слова "забор безопасности" до 7 октября: этот забор на границе с Газой непреодолим; забор отпугивает; забор простоит вечно. Те, кто должен был охранять этот волшебный забор, закрывали глаза на то, что происходит на другой стороне. А потом появились боевики Нухбы.
"Есть судьи в Иерусалиме", - провозгласил когда-то Менахем Бегин. Сказано красиво, даже если забывают, что сказал он это, когда БАГАЦ вынес постановление в его пользу. Есть судьи в Иерусалиме, и их решения нужно принимать. Но борьбу за полномочия суда, за его независимость и ценности нельзя оставлять одним судьям. Разрушители крепости уже у ворот.
Автор - ведущий политический обозреватель "Едиот ахронот"
Полный текст на иврите - здесь