"Это победа каждого израильтянина. Мы, освобожденные заложники, - ваша победа. Вы придавали нам силы", - сказал вернувшийся из плена в секторе Газы Максим Харкин в среду, 15 октября, через два дня после освобождения.
В интервью службе новостей телеканала "13Решет" он рассказал: "Каждый раз, когда в плену нам удавалось увидеть репортажи из Израиля, мы поражались размаху демонстраций за наше возвращение и всему, что происходило в стране. В такие минуты понимаешь, что имеешь значение, что тебя не забывают, борются за тебя - и эта борьба будет продолжаться, пока ты не вернешься". По словам Максима, акции солидарности с заложниками, не прекращавшиеся в течение двух лет войны, поддерживали в заложниках надежду на возвращение домой.
36-летний Максим Харкин, похищенный террористами на фестивале "Нова" в кибуце Реим, объяснил, почему после 738 дней плена он попросил прощения у матери: "Я всего-навсего поехал на вечеринку, сказал маме, что утром вернусь. А вернулся только через два года. Вот и попросил прощения за то, что пришлось так надолго задержаться".
На вопрос о том, верил ли он, что получит свободу, Максим дал однозначно утвердительный ответ: "У меня было внутреннее ощущение, что иного исхода быть не может. Я знал, что мой народ не позволит оставить нас в плену. А еще я знал, что моя мать - настоящий боец".
В феврале 2025 года, когда действовала вторая обменная сделка, в ХАМАСе заявили, что готовы рассмотреть просьбу России об освобождении Харкина, мать и дочь которого обладают гражданством РФ. Однако Максим остался в плену.
Максим Харкин, выходец из Донбасса - житель Тират-Кармеля. Его единственная дочь Моника живет в России вместе с бывшей супругой Максима. Дочери пять лет. По словам родных, она должна прибыть в Израиль из Москвы в ближайшие дни.
Родные Максима на протяжении двух лет воздерживались от публичных высказываний. Только после исторического заявления президента США Дональда Трампа о прекращении войны в Газе и освобождении заложников мать Харкина, Тала, нарушила молчание и заявила: "Я вела себя тихо, но делала все, что могла. Поддерживала связь с семьями других заложников. На трибуну не выходила - просто не хотела. Целых два года у меня не было жизни".
О процессе восстановления сына Тала сказала: "У нас не было времени рассказать ему обо всем, что случилось за эти два года. Мне хочется, чтобы он сначала пришел в себя. Физически он очень истощен, восстановление займет немало времени, я это вижу, но его душа чиста. И всегда была чистой".
"Потом у нас на все хватит времени, - добавила мать Максима. - Он узнал, что такое жизнь. Рассказал мне, что ему было очень тяжело от простой мысли: "Я жив, а мама об этом не знает". Все заложники очень беспокоились за своих родных".
Подробности на иврите читайте здесь