Через 20 лет после того, как Верховный суд официально признал родительские права двух матерей, первые дети, выросшие в израильских ЛГБТ-семьях, уже взрослые. Каждому из них есть что сказать о своей семье и о попытках поставить под сомнение ее легитимность. Теперь они создают свою организацию и продолжают борьбу за полное равенство. С некоторыми из них побеседовала журналистка mynet.
Когда в начале 90-х маленький Пауло Е. Моура поселился с матерью в центре абсорбции в Ашкелоне, лишь немногие знали, что в его родной Бразилии осталась еще одна женщина, которую он называет мамой. "Это был период военной диктатуры, когда даже к внебрачным детям общество относилось крайне негативно, - рассказывает он. – Я как-то спросил у своих мам, как они на это решились, они ответили, что особо не задумывались, просто хотели ребенка и стали искать возможность осуществить мечту".
Брат небиологической матери Пауло стал донором спермы. "У моих мам не было примера для подражания, - вспоминает он. – Они любили меня, но постоянно испытывали стресс. Им очень помогали их квир-друзья и подруги.
Когда Пауло исполнилось 13 лет, его матери расстались, и он уехал в Израиль с одной из них. "Когда мы приехали в Ашкелон, мама решила не рассказывать никому о своей сексуальной идентичности, - говорит он. - В начале 90-х эта тема была все еще довольно табуирована. В центре абсорбции жили новые репатрианты со всего мира: русские, эфиопы, йеменцы - у каждого из них были свои представления об этом. Репатрианты из Бразилии были молодыми и более продвинутыми, и когда мама сообщила им, что она лесбиянка, они сказали: "Вау, это круто, у тебя еще и ребенок, как ты его родила?" Со временем она пыталась с кем-то встречаться, искала любовь, но было непросто, большинство ее ровесниц скрывали ориентацию, а те, что жили открыто, были значительно моложе".
- В школе что-то знали о твоей семье?
- Мы не интересовались интимной жизнью родителей одноклассников. Все знали, что меня растит мать-одиночка.
Со второй мамой связь, к сожалению, прервалась. Их расставание было довольно болезненным.
- Но ведь она растила тебя 13 лет?
- У нас в семье было правило: не оглядываться назад, решать текущие проблемы и смотреть вперед – и все будет хорошо.
Пауло, идентифицирующий себя как гетеросексуальный мужчина ("не то чтобы это важно"), рассказывает, что не раз оказывался "между двух огней", между гетеросексуальными знакомыми и ЛГБТ. "У меня были приятели из квир-сообщества, с которыми я познакомился в Ашкелоне, - вспоминает он. – С ними мне было комфортнее, потому что я вырос в этой среде. Но поскольку я был спортсменом и интересовался девочками, они спрашивали: "Что тебе от нас надо, ты же стрейт?" Они тоже были несвободны от стереотипов. Мама всегда стремилась общаться с людьми из ЛГБТ-сообщества".
Когда в интернете появились сайты знакомств, Пауло, владевший ивритом лучше матери, помогал ей в поисках новой любви. "Мне было пятнадцать, - вспоминает он. – Мы сидели у компьютера, и я помогал ей заполнять анкету, говорил ей: “Мама, так писать нельзя”. Я с детства знал, что на квир-людей навешивают всякие ярлыки. Я не сообщал каждому встречному, что моя мама – лесбиянка, но всегда знал, что она ищет любовь, и хотел помочь ей найти любимую женщину".
О своем опыте ребенка с двумя матерями - сначала в Бразилии, а потом в Израиле - Пауло, ныне актер театра "Гешер", написал книгу под названием "Эду" и поставил спектакль "Тоска", основанный на его детских переживаниях; его можно увидеть на сцене театра "Ха-Мешулаш". В этом году его спектакль удостоился престижной премии "Театронетто". "Никто прежде - в театре и литературе - не затрагивал эту тему: опыт взросления ребенка в такой семье, - говорит он. - Я предпринял попытку художественного осмысления того, как видит мир ребенок, растущий в однополой семье".
►"Мы были единственной однополой семьей"
28-летняя Шир Эфрат утверждает, что ей было легко расти с двумя мамами. Ее детство прошло в Ган-Явне. Ее и брата-близнеца воспитывали мать-израильтянка и мать-еврейка из США, сделавшая алию из-за любимой женщины "Мы были единственной однополой семьей в нашем районе, - рассказывает она. - Поэтому все нас знали - в хорошем смысле слова, к нам действительно прекрасно относились. Хотя постоянно спрашивали: кто тебя родила, кто твоя биологическая мать (что означало "кто твоя "настоящая" мама")?
"Существует целый список вопросов – от совершенно абсурдных до "обычных", - которые нам задают, - говорит она с улыбкой. - Теперь это меня почти не раздражает, но в детстве изрядно бесило. Хотя я, конечно же, понимала, что люди делают это не со зла. Сегодня намного больше осведомленности, чем двадцать лет назад. Если раньше спрашивали, хочу ли я познакомиться со своим отцом, то сегодня могут спросить, хочу ли я познакомиться с донором спермы. Уже в начальной школе я была вынуждена объяснять элементарные вещи: как появляется ребенок от донорской спермы. Я не сердилась, поскольку понимала, что люди просто ничего не знают".
- Приходилось сталкиваться с откровенным неприятием?
- Бывало, но не так часто. Как раз уже будучи взрослой, я нередко сталкивалась с завуалированной гомофобией. Например, когда я училась на подготовительном отделении университета, мы гостили в субботу в ультраортодоксальной семье, и девочки сказали мне: "Если спросят, не говори, что у тебя две мамы". Я так и поступила, но потом очень жалела и клялась больше так не делать.
►Семейная связь
Недавно исполнилось 20 лет историческому решению Верховного суда по делу семейной пары Ярус - Хакак. Высший суд справедливости (БАГАЦ) постановил, что обе женщины имеют право усыновить биологических детей друг друга. И вот спустя два десятилетия Шир, Пауло и еще десятки молодых мужчин и женщин создали организацию "Мишпахти" ("Моя семья"), представляющую первое поколение детей, выросших в израильских ЛГБТ-семьях. Новая организация, по их словам, создана для повышения осведомленности и защиты их прав.
- Неужели есть еще за что бороться?
Пауло: "Конечно. Во-первых - видимость. Когда заходит речь об однополых семьях, всегда говорят исключительно о родителях. Никто не спрашивает о том, что происходит с детьми. И вот наконец появились взрослые люди, выросшие в таких семьях, они могут многое рассказать – хорошее и не очень - о своих папах или мамах. Любые родители не идеальны, но сексуальная ориентация здесь совершенно ни при чем. Важен характер человека".
Шир: "Они - наши родители, хорошо это или плохо. Но есть важный момент, который необходимо прояснить: когда говорят о правах ЛГБТ, часто звучит стандартный вопрос: "Хорошо ли ребенку в семье, состоящей из двух матерей или двух отцов?" Все сразу же представляют себе двухлетнего малыша, бегущего по парку к своим мамам или папам, и на этом все заканчивается. Но оставьте в покое малышей, вот вам взрослые, состоявшиеся люди, которые могут рассказать о своем опыте. Мы существуем, нам от 20 до 40 лет, и пришло время нас выслушать. Это ответ всем тем, кто выступает против нас, например - организация "Выбираем семью" (Бохарим бе-мишпаха), утверждающая, что ЛГБТ не должны иметь семейных прав, мол, посмотрите, что выходит из их детей. Эти утверждения абсолютно ложные, противоречат как реальному опыту, так и академическим исследованиям, которых полно. Мы также работаем над собственным исследованием, сосредоточенным на нашем опыте - детей, выросших в однополых семьях. Есть еще много за что бороться: мы наблюдаем, как консервативные круги спекулируют на теме "блага ребенка", используя это в качестве оружия против ЛГБТ-сообщества".
►"Воспитание детей – не только право, но и обязанность"
"У ЛГБТ-семей все еще немало проблем с законом, - говорит адвокат Михаль Эден, оказывающая содействие новой организации. - Например, мужские пары, которые не хотят или не могут прибегнуть к суррогатному материнству по экономическим причинам, нередко производят на свет ребенка с женщиной. Появляется третий родитель (небиологический отец), у которого фактически нет прав. Если с ребенком что-то случается, он даже не может сопровождать его во время лечения".
Эден, бывший депутат тель-авивского муниципалитета, партнер в юридической конторе Иры Адар, добившейся прецедентного решения по делу Ярус - Хакак, представляет в судах множество однополых семей. У нее есть дочь, которую она воспитывает со своей бывшей супругой.
- В последние годы были случаи, когда после расставания биологический родитель в однополой семье пытался отменить родительские права бывшего партнера.
Михаль Эден: "Наша адвокатская контора вела ряд подобных тяжб – в том числе и в Верховном суде, который однозначно постановил, что нельзя отменить указ об усыновлении после развода. Когда человек берет на себя ответственность за воспитание ребенка, у него есть не только права, но и обязанности. Их невозможно "отменить".
"Подобные иски больше никто не подает, - подчеркивает Эден. – Суд по семейным вопросам просто их отклоняет. Но есть и другие проблемы. Если партнеры не успели оформить совместные права на ребенка, то биологическая мать может сказать второй матери: "Ты ему никто, поэтому больше не увидишь ребенка".
"Двум матерям не позволяют в больнице просто заявить о своем родительстве, как это происходит в случае гетеросексуальной семьи, им придется обращаться в суд. Если две женщины расстаются, не успев оформить совместную опеку на ребенка, мы помогаем небиологической матери защитить свои права в суде. Иногда нам приходится защищать права и биологической матери. Например, если родился ребенок с особыми потребностями, а вторая сторона говорит: “Нет, я не хочу брать на себя ответственность". В этом случае мы добиваемся решения, идущего на благо ребенка. И, конечно, трансгендерные родители - они сильно страдают от дискриминации. Среди наших клиентов был трансгендерный мужчина, вынашивавший ребенка. Сейчас я помогаю в составлении договора о совместной опеке между трансмужчиной и трансженщиной. Такие люди тоже хотят иметь детей".
Шир: "Все, о чем рассказывает Михаль, случалась с членами нашей организации. Это реальные сложности, с которыми сталкиваются квир-семьи".
Пауло: "К сожалению, в нашем обществе все еще слишком много невежества в отношении однополых семей. Мы хотим показать людям, что речь идет о самых обычных семьях.
►Близнецы из однополой семьи откровенно отвечают на вопросы
Шахар и Ор живут в Тель-Авиве, они выросли в семье, состоящей из двух мам. Они отметили важные нюансы таких семей.
Преимущества: "Тот факт, что наша семья отличается от других, сделал нас более открытыми людьми".
Недостатки: "При знакомстве с новыми людьми не всегда комфортно рассказывать свою семейную историю".
Гомофобия: Шахар говорит, что в Тель-Авиве ей не приходилось сталкиваться с гомофобией в том окружении, в котором она выросла. "Пожалуй, впервые я лично столкнулась с этим явлением, когда на предвыборные дебаты в нашей школе пришел Бецалель Смотрич. Хотя я была готова к его высказываниям, это все равно сильно меня задело".
Ор: "Мне приходилось сталкиваться с людьми, которые уничижительно отзывались о таких, как моя, семьях. Меня больше огорчает не агрессия, а невежество. Мне почему-то кажется, что если человек поближе узнает меня и мою семью, он поймет, что ошибался".
ЛГБТ-сообщество: девушки говорят, что чувствуют себя его частью, хотя их обеих привлекают мужчины.
Самый абсурдный вопрос: "На первом свидании я сказала, что у меня две мамы, и парень вдруг спросил: "Кто делает кидуш в шабат?" Еще спрашивают: "Если у тебя нет отца, как же ты тогда родилась?"
►Шарон выросла в Кармиэле у двух мам и тоже ответила на вопросы
Преимущества: "Я выросла в семье без заранее определенных ролей, я могу быть кем угодно. В отношениях с моим парнем у нас абсолютное равенство".
Недостатки: "Я не считаю, что моя семья идеальна, но она не сильно отличается от гетеросексуальных семей, которые я знаю; главный недостаток в том, что, к сожалению, не все так думают".
Гомофобия: "В детстве я не чувствовала, что мою семью или меня дискриминируют или отторгают. Моя мама развелась с отцом, с которым у нее были я и двое моих братьев. После развода она встретила женщину, которую полюбила, они до сих пор вместе; с отцом мы не поддерживаем связь. Моя мама и ее супруга приехали из бывшего СССР, где тогда и сейчас отношение к ЛГБТ не особенно дружелюбное. То, что они "вышли из шкафа" вскоре после репатриации, в достаточно молодом возрасте, мне кажется очень смелым поступком.
Самый абсурдный вопрос: "Меня спрашивали, означает ли то, что моя мама лесбиянка, что и я тоже лесбиянка. Я всегда отвечала, что просто знаю еще одну возможность любить".
►Яхэли, дочь трех родителей: мать, отец и супруг отца
Девушка ответила на вопросы о такой семье.
Преимущества: "Абсолютная и безусловная любовь, не зависящая ни от чего. Квир-семья - это семья, которая очень тяжело трудилась, чтобы состояться и привести в этот мир нового человека; каждый ребенок в такой семье знает, что его хотели еще до его появления, - это ребенок, которого любят при любых обстоятельствах".
Недостатки: "К сожалению, для многих людей это не норма; есть места, где дети и ЛГБТ-семьи сталкиваются с отвратительным к себе отношением. Я постоянно сталкиваюсь с непониманием того, как устроена моя семья".
Гомофобия: "В детстве я была от этого надежно ограждена и почти не сталкивалась с гомофобией. По мере взросления, во время службы в армии, встречаясь с людьми из других мест, я натыкалась на поразительное невежество. Я не называю это гомофобией, потому что верю, что это происходит из-за незнания, людям неловко задавать вопросы. Мне кажется, сегодня уже никто не гордится тем, что он гомофоб".
ЛГБТ-сообщество: "Я не чувствую себя напрямую частью квир-сообщества, поскольку я гетеросексуальна. Но в то же время я полностью вовлечена в его жизнь и всегда окружена ЛГБТ-друзьями".
Самый абсурдный вопрос: "Меня спрашивали, ненавидит ли мой отец девушек, спрашивали, является ли моя мама лесбиянкой, спрашивали, учили ли меня дома любить мальчиков, спрашивали, передается ли гомосексуальность генетически, люблю ли я своего отца меньше, потому что ему нравятся мужчины. И почему-то часто задавали вопрос, что я думаю о Боге, что кажется мне очень странным. Какая связь?"
Подробности на иврите читайте здесь
Перевод: Гай Франкович