Дочь Даны Дворин - известной актрисы, телеведущей и режиссера - должна была поехать на фестиваль "Нова" 7 октября 2023 года. Билет уже был куплен, но девушка изменила планы в самый последний момент. На фестиваль поехали ее друзья, не все из них вернулись домой.
В маленьком Израиле, где все так или иначе знакомы или связаны друг с другом, резня ХАМАСа оставила личный след в душе каждого. Но для Дворин и ее коллеги по театральной студии "Платформа" - драматурга Керен Коэн Исраэли - пережитый стресс стал и руководством к действию. Две энтузиастки создали уникальный проект "Платформа" 10 лет назад, чтобы с помощью театра помочь женщинам, столкнувшимся с насилием, пережить травму. Но в октябре 2023-го Дана и Керен решили полностью изменить направление - чтобы "дать голос" ребятам, сумевшим вернуться живыми с кровавого фестиваля. И чтобы их голоса громко зазвучали со сцены.
Так, после года напряженной работы и усилий родился спектакль אזהרת טריגר ("Триггер-предупреждение"), который сегодня с успехом идет на малой сцене Камерного театра. Десять молодых ребят, не имевших до пережитого никакого отношения к театральному искусству, выходят к зрителям, сидящим от них на расстоянии вытянутой руки, и рассказывают о том, чему стали свидетелями. О моментах ужаса, страха, паники и надежды - минута за минутой.
Но эта постановка - не только о трагедии на "Нове", она о том, как жить дальше. Как молодые люди, пережившие самую ужасную травму со времен Холокоста, находят в себе силы продолжать жить и даже стать немного сильнее. Это спектакль о том, как трагедия "Новы" навсегда изменила жизнь десяти смельчаков, выходящих на сцену, - и всех нас. Накануне второй годовщины резни на фестивале корреспондент "Вестей" встретился с создателями уникальной постановки - для откровенного разговора о триггерах, отчаянии и надежде.
Дана Дворин: "Студия "Платформа" была создана 10 лет назад и изначально специализировалась на работе с женщинами, пережившими насилие. Мы чувствовали, что это тема, о которой много говорят, но она не получает должного внимания. Нам хотелось дать пострадавшим женщинам практические навыки, которые помогли бы им превратить былую беспомощность в силу. То есть действовать, работать, быть в движении, менять восприятие своей прежней жизни и создавать себя заново".
- Но все изменилось 7 октября 2023 года?
Керен Коэн Исраэли: После того ужасного дня мы поняли, что пережитая всем Израилем травма огромна и что она выходит за рамки гендерных определений. Это уже не касается только женщин или мужчин либо какой-то определенной группы населения - это затрагивает всех. И мы решили направить наши силы на пострадавших, точнее, на выживших после "Новы". Был объявлен открытый набор будущих артистов, который мы распространили среди организаций и структур, работающих с выжившими. Мы интересовались у людей, которых знали, проделали серьезную работу на местах, чтобы понять, где есть потребность и каковы сроки. Так стало понятно, что получение помощи в первый год после пережитой травмы может уменьшить вероятность возникновения ПТРС. Поэтому нашей целью стало дать ребятам инструменты для управления кризисом, научить их "собрать заново" свою жизнь - и идти вперед.
- Когда началась работа над новым проектом?
Керен: Мы начали формировать группу уже в декабре 2023 года. Но настоящий процесс пошел в мае 2024-го и продолжался ровно год. Мы немного адаптировали нашу рабочую модель, поменялось и терапевтическое сопровождение. С нами начала сотрудничать психолог Анат Адар Зельштейн. Она проделала потрясающую работу: удерживала группу, превратив ребят в команду, следила за их эмоциональным прогрессом - и как коллектива, и как индивидуумов - и вносила свой точный вклад в работу с ПТСР.
- Были люди, которые начали процесс с вами, но впоследствии покинули группу?
- У нас был один парень, который почти закончил предварительное обучение, но не продолжил на следующем этапе. Мы были готовы к гораздо большему отсеву, но этого не произошло. Хотя были у ребят очень непростые периоды. Особенно, когда они писали свои собственные истории, когда мы отбирали материалы, которые хотим использовать в спектакле. Было важно разобраться, с какими темами они способны совладать, а что стоит оставить в стороне.
- В чем было различие в работе с женщинами, пережившими насилие, и молодыми людьми, спасшимися от резни на фестивале?
Дана: Мы начали работать с людьми, которые жили нормальной жизнью, достигли зрелости - и внезапно пережили однократную катастрофическую травму. У каждого из них она отпечаталась на теле и в сознании по-разному, с разными триггерами. К счастью, к тому времени у нас накопился большой опыт. Мы знаем, как работать с чувствительными темами для переживших ужасные события людей, как подойти к ним, как поддержать. Триггеры разные, но суть та же. Мы, что называется, лечим души с помощью театра: написание текстов, движение, вокальная практика, причем - не в смысле научить людей петь, а вернуть им собственный голос.
- Поясните...
- Утрата голоса после травмы - это и буквально, и метафора. Часто людям просто трудно говорить, и уж тем более - говорить о пережитом. Но они должны это сделать, причем прилюдно, со сцены, и мы помогаем им это сделать. Мы адаптировали рабочую модель, включили в группу новых специалистов - и начали работать. Процесс был очень трогательным и не похожим ни на что, с чем мы сталкивались раньше.
- Тексты сценических монологов ваши актеры писали сами?
Керен: Ни в коем случае. Ребята писали упражнения и вообще - извлекли из себя много вещей именно посредством письма, но пьеса - это художественное произведение. Ее написала я, разумеется, она основана на рассказах выживших - но не только. Это ведь не документальное повествование, а спектакль, в котором очень много правды, особенно - эмоциональной.
- Где именно понадобилось вмешательство драматурга, в отличие от документальных свидетельств?
- К примеру, я написала сцену, где один из героев пытается найти работу. Но когда работодатели узнают, что он пережил "Нову", дальнейшее интервью вертится только вокруг этого. В какой-то мере это обесценивает человека, в котором видят только героя или жертву террористической атаки, а не специалиста. Это вымышленная ситуация, но она достаточно реальна, чтобы произойти на самом деле. Нашим ребятам действительно порой задают очень бестактные вопросы. Или возьмем ситуацию, которая может произойти на романтическом свидании, когда твой новый знакомый узнает, что ты пережила резню. Есть вымышленные эпизоды, но они абсолютно не выбиваются из общей канвы, а расширяют повествование.
- Вы говорите о терапевтическом процессе, но его результатом стала театральная постановка. Как происходила работа?
Дана: Здесь нужно понять, что речь не идет о том, что мы собрали актеров, раздали им тексты и начались репетиции. Эта группа работала год - над спектаклем и над собой. Они описывали собственные истории, переживали их заново, смотрели на пережитое другими глазами. Это очень трудный процесс, рассказать о том, как это работает, сложно.
Но важно понять - это не просто спектакль. В театре актер получает текст и играет чужую роль. А здесь, например, наш Кфир должен играть самого себя - причем в самые тяжелые моменты собственной жизни. Для этого он должен пройти через боль, душевную травму и прикоснуться к открытой ране. Пройти через триггеры, но научиться управлять ими, чтобы стоять на сцене и рассказывать свою историю. И выбирать те точки, что дают силы, а не уходить в себя.
- То есть это серьезная терапевтическая работа?
- Театр как метод терапии известен, этим занимаются многие. Поэтому речь не про "а давайте сделаем спектакль". У нас работают психологи, да и у всех остальных имеется терапевтическая подготовка. Ключевую роль сыграла Анат Зельштейн, благодаря ее усилиям процесс удалось провести так, чтобы он реально изменял восприятие людей, чтобы у них появилось желание жить, вставать по утрам, находить смысл в нормальной жизни.
- К сожалению, известно, что немало переживших резню просто потеряли силы жить уже после спасения.
- Да, это так. Поэтому сам факт, что эти молодые люди стоят на сцене и рассказывают свою историю перед залом, где сидят другие выжившие, вернувшиеся из плена заложники, депутаты кнессета, - это придает их жизням особый смысл и дает силу продолжать. Это - лучшая терапия.
- Участники спектакля рассказывают со сцены о самых ужасных моментах своей жизни. И поэтому ваше триггер-предупреждение - не только для зрителей, но прежде всего для исполнителей. Как это работает?
- Чтобы после года терапии выйти на сцену, нужно пройти через триггеры. Чтобы продолжать жить, нужно научиться с ними справляться. Потому что триггеры - они везде: включаешь телевизор, радио, читаешь новости - везде 7 октября, война, теракты, заложники. Триггеры поджидают ребят в реальной жизни, а не только на сцене. Если человек, переживший резню на "Нове", хочет ходить по улице, не замирая от каждого гудка машины, не говоря уже про сирены, он должен научиться справляться со своей травмой. В театре мы учим их преодолевать трудности - максимально мягко и с поддержкой.
- Расскажите на конкретных примерах.
- Их много. Помню, как на одной из репетиций вдруг начал пищать микрофон. У одной из наших девушек это вызвало сильный триггер, потому что напомнило звон в ушах от взрывов на "Нове". Ее естественной реакцией было сжаться и уйти в себя, но мы сразу начали помогать ей, проговорили ощущения - и продолжили репетицию. В следующий раз писк микрофона опять помешал ей, но меньше. Мы остановили репетицию, обнялись - и она смогла продолжить. Когда технический сбой произошел в третий раз, девушка смогла продолжить сцену, сама преодолев паническую атаку. Для нее это было огромной победой. Вот так мы и работали: шаг за шагом, от кризиса к кризису. Но с поддержкой и сопровождением можно превратить триггеры в полезный ресурс.
Керен: После 7 октября триггеры есть у всех нас. Однажды в поездке в Таиланде я вдруг услышала какой-то звук, от которого почти подпрыгнула, а это был всего лишь рев слона. Триггеры - это данность, поэтому мы должны знать, как их распознавать и как вести себя. Война, к сожалению, продолжается, есть сирены. А представьте себе, какими кризисами сопровождалась для наших ребят война с Ираном. Триггером могут стать практически любые картина или звук - вплоть до проезжающего мотоцикла. Важно знать, что с этим делать. И именно этому учатся наши воспитанники.
- Но в вашей группе всего 10 человек, а переживших ужасные события 7 октября - тысячи. Известно, что государство не справляется с помощью всем. Что еще можно сделать?
Дана: К сожалению, я не могу взять всех и провести их через наш процесс. Вскоре мы планируем открыть еще один курс - он будет сосредоточен уже не на спектакле, а на подготовке специалистов для работы за кулисами. Но нужно понимать: мы ведь работаем не только с десятью участниками спектакля. У них есть семьи - родители, братья, сестры. Те, кто приходит на спектакль, иногда впервые понимают, что пережили их дети, а мы подсказываем им, как до них можно достучаться. Наши зрители получают возможность лучше понять, что пережила страна и люди 7 октября, это приводит к своеобразной цепной реакции. Мы - маленькая группа людей с очень ограниченными возможностями и ресурсами. Но это наш способ влиять на происходящее.
- Можно ли сказать, что ваши актеры сумели полностью вернуться к нормальной жизни?
Керен: Прежде всего нужно определить, что такое нормальная жизнь. Думаю, что они еще в процессе, каждый - на своем этапе. Эти ребята и без пережитой травмы находятся в непростом возрасте. Добавьте сюда пережитое на "Нове", резервистскую службу, потерю друзей, конфликты с родителями, непонимание окружающих - есть очень много параметров, которые смешали им все карты. Нам важно, чтобы они не останавливались, не уходили в себя, а находились в движении, продолжали учиться, работать, вернулись в общество.
- Каждый ваш спектакль завершается откровенным разговором с участниками постановки, зрители могут рассказать о своих впечатлениях и задать вопросы актерам и вам. В чем идея?
- Разговор после спектакля - не менее важный и трогательный, чем сама постановка. Родители переживших "Нову" рассказывали нам, как впервые действительно поняли на спектале, что происходило с их детьми - не событийно, а внутри. Выжившие благодарят за то, что их не забыли, что их голос звучит. Хотя на сцене всего десять человек, они поднимают очень важные вопросы, рассказывают, как продолжают жить люди, пережившие трагедию, Это не менее важно, чем рассказ о нескольких часах ужаса во время атаки ХАМАСа. Они говорят о своих отношениях с любимыми, о поиске работы, о чувстве вины и тяжелых вопросах, которые они постоянно задают сами себе.
- Как работа над спектаклем повлияла лично на вас?
Дана: Материал, конечно, очень тяжелый. Но если говорить об ощущениях, то я чувствую, что эта работа стала для меня миссией, предназначением. Возможность принять участие в процессе восстановления этих ребят - огромная привилегия. Плюс, конечно, творческий момент - превратить пережитое в искусство.
Керен: Видеть, как человек меняется, овладевает навыками преодоления собственных демонов и триггеров, - это то, чему мы все учимся на примере наших ребят. А их мы учим прежде всего полагаться на самих себя. Это эмоциональный процесс, мы продолжаем обнимать друг друга и плакать на репетициях, но потом - берем себя в руки и работаем дальше. Сдаться - просто не вариант.