День 1 сентября 2024 года навсегда останется в памяти Михаль, вдовы заложника Алекса Лобанова. Год спустя она будет провожать обоих своих сыновей в новые дошкольные учреждения с пустотой в сердце, ведь ровно год назад ей сообщили о гибели мужа в туннеле в секторе Газы.
"О смерти Алекса нам сообщили ровно 1 сентября, и этот день навсегда останется эмоционально сложным. Сразу после того, как я отвезу детей в детсады, я поеду на его могилу. Это очень тяжелые дни", - рассказала Михаль.
Об убийстве шести заложников в секторе Газы, среди которых был и Лобанов, стало известно именно 1 сентября. С тех пор жизнь Михаль Лобанов разделилась - между яслями, детсадом и кладбищем. "Прошел год, я справляюсь, насколько это возможно. Том, которому четыре года, идет в детский сад, а маленький Кай, который родился, когда Алекс был в плену, поступает в ясли. Это должен быть момент радости, но папа не с ними".
Кай, которому всего полтора года, знает, кто его отец, главным образом по фотографиям. "Он видит фотографию Алекса и кричит: "Папа, папа!" - рассказала Михаль. - Но он родился в реальности, где нет отца, есть только мама. Первое слово, которое он сказал, вообще было "папа". Я говорю ему "мама", а он отвечает "папа". Это нормально - у него есть отец. Его нет здесь, но папа у него есть".
Боль усиливается с каждым важным моментом в жизни детей. "Время не лечит, становится только труднее. Видеть, как сыновья растут без него - первые шаги, первое слово, - это ад. Том мало говорит про Алекса. Он знает, что папа на небесах, иногда показывает на небо и говорит: "Мама, папа на небе". Однажды в самолете он спросил: "Мама, я на небесах, но почему я не вижу папу?"
Михаль говорит, что силы она черпает только от детей: "Я просыпаюсь ради них, ложусь ради них, дышу ради них. Стараюсь заботиться о себе, чтобы быть сильной. Думаю, что есть силы, которые есть только у мамы. У мамы-вдовы есть самый прочный плащ супермена, какой только может быть".
Михаль и Алекс познакомились еще в юности и десять лет прожили вместе. "Он был моей юношеской любовью. Очень хороший человек. Если бы он видел сейчас своих детей, то был бы самым счастливым человеком в мире. Для него они были победой. И для меня тоже. Я знаю, что если бы он мог сказать мне хоть слово - даже на пять секунд, - он бы произнес: "Береги детей, будь сильной, иди дальше. Живи, смейся, радуйся, люби".
О будущем она говорит осторожно. "Я не могу думать о том, чтобы любить кого-то другого. Мое сердце закрыто. Хотелось бы, чтобы однажды оно открылось и чтобы именно Алекс отправил мне кого-то, только он. Хотелось бы, чтобы однажды я была счастлива. До тех пор я сделаю все, чтобы вырастить сыновей счастливыми и достойными людьми, каким был их отец".
Она связывает личную боль с национальной ситуацией. "Грустно, что прошел год после убийства, а мы не научились ничему как страна. До сих пор там, в плену, есть наши братья, плоть от плоти. Мы не спасли тех, кого можно было спасти. Это бесконечный кошмар".