"Когда кто-то рассуждает, что в Газе не нужно рисковать солдатами, а нужно просто взять - и все зачистить с воздуха, - тот не понимает, какую работу мы там выполняем". Так говорит 31-летний Михаэль, капитан запаса 179-й разведроты бронетанковой бригады. На этой неделе он завершил 100 дней службы в Газе, где выполнял сложные боевые задачи, и вернулся домой, к жене и маленькому сыну. "Первым делом я крепко обнял жену и нашего малыша. Мне хотелось просто быть с ними дома. Ни в ресторан, ни за границу пока не тянет. Просто быть дома, это такое счастье". Однако у "Вестей" были к Михаэлю сложные вопросы.
Он вышел из Газы в то время, когда все израильтяне были шокированы гибелью 21 бойца. Как влияют такие трагедии на настроение солдат там, внутри Газы? Каких слов ждут возвращающиеся с войны резервисты от окружающих? Об этом шла речь в нашем интервью.
- Первым делом спрошу: как находящиеся внутри Газы солдаты узнают о трагических инцидентах, ведь мобильных телефонов у вас там нет?
- Во-первых, у нас есть радио, это помогает оставаться в курсе событий. Во-вторых, с нами проводят инструктажи с оценкой ситуации. И всегда начинают с последних событий. Кроме того, расследование боевых происшествий проводится моментально, и раз в неделю-две мы получаем своего рода концентрат, на основании которого делаются выводы, чтобы не допустить повторения инцидентов. Так что у нас много способов получить информацию.
- Знали ли вы кого-то из погибших при обрушении тех домов?
- Нет. Но в нашей роте тоже была тяжелая потеря. Погиб Ноам Ашрам. Он был ранен в бою и скончался после двух недель борьбы за жизнь. На его месте в "Хаммере" мог находиться я... Мы старались поддержать его семью, пока Ноам был госпитализирован, и, конечно, сейчас будем вместе с ними.
- Как влияет гибель товарищей на других солдат?
- Когда нам сообщили, что Ноам умер от полученных ранений, было очень тяжело. Разумеется, с бойцами проводят беседы после таких шокирующих событий, но мы сразу переходим к выполнению следующей боевой задачи. Мне кажется, самое правильное в таких ситуациях - это продолжать делать то, что должны. В некотором смысле там, на фронте, легче, чем в тылу, - у тебя есть поставленная задача, и ты обязан двигаться вперед.
Михаэль родился в Беэр-Шеве, в семье репатриантов из Магнитогорска. Он женат на Мааян, у пары 9-месячный сын. Супруги проживают в центре страны. Мааян работает в больнице "Шиба" в Тель ха-Шомере, занимается исследованиями головного мозга. Михаэль - обладатель двух академических степеней: по поведенческим наукам и консалтингу организаций. Сейчас он изучает психотерапию и одновременно работает в организации "Ахарай", занятой образовательными и социальными проектами.
- Что в Газе было сложнее всего?
- Нашей задачей был сбор боевых разведданных с целью координации огня на врага. Отмечу фантастическую командную работу всех армейских подразделений: в течение одного часа мы могли координировать действия боевого вертолета ВВС, корабля ВМС на отдалении и пехоты, находящейся рядом.
Сложности связаны в основном с интенсивностью задач и продолжительностью службы.
- Были какие-то ситуации, которые особенно запомнились?
- Да, помню, мы зашли в здание и стали его проверять на наличие оружия и боеприпасов. Быстро стало очевидно, что это дом семьи террористов, но лишь на второй день, после многократных проверок, один из бойцов обнаружил под детской кроваткой автомат. В этот момент я понял, насколько ювелирную работу мы выполняем. Людям со стороны кажется, что можно было бы все зачистить с воздуха, "зачем рисковать солдатами, пусть артиллерия все сотрет в порошок" – но это не так. Требуется дойти до мельчайших деталей, и для этого нужно время. Это совсем не то, что в голливудских боевиках: посмотрел в бинокль, увидел группу террористов и навел на них огонь. Все намного сложнее, требует терпения и, к сожалению, иногда имеет высокую цену.
- Кстати о цене: возможно, вы слышали о возмущении резервистов, которых "распустили по домам, не достигнув победы". Что вы об этом думаете?
- Я верю, что у армейского руководства есть более глобальное понимание ситуации, чем у меня. Наше подразделение призвали на службу 8 октября, но лишь в ноябре мы вошли в Газу. Все это время мы готовились, и многие начали задаваться вопросом, почему так "затягивают" вход в Газу. Иногда тем, кто в тылу, да и самим резервистам кажется, что чем скорее, тем лучше, – но нужно понимать, что есть и долгосрочные планы. Это может быть и ухудшение ситуации на севере, и другие операции на юге.
Когда после 100 дней службы нам сообщили, что часть из нас отпускают домой, мы это восприняли с пониманием. Не говоря уже о наших семьях, которым пришлось очень нелегко в эти месяцы... Взять хотя бы мою Мааян. У нас маленький ребенок, и все бытовые вопросы легли на ее плечи. Мне было важно вернуться домой и дать жене передышку от забот, особенно в свете возможного продолжения боев.
- То есть вы не знаете, окончательно ли вернулись домой?
- Нет, нам даже велели оставаться в готовности на случай необходимости. Да, тяжело возвращаться к обычной жизни на фоне этой неопределенности, но я понимаю эту необходимость и готов вернуться к службе.
- Что вы сделали первым делом после возвращения из Газы?
- Первым делом мне было важно вернуться к семье, домой, обнять жену, сына. У меня не было острого желания тут же отправиться в ресторан или там полететь в отпуск, хотелось просто побыть дома... Позднее я связался с коллегами, сообщил, что вернулся и что через полторы недели выхожу на работу.
- Как ваши родители перенесли эти месяцы?
- Мама, конечно, очень волновалась, она очень ждала от меня весточек. Когда я ей сказал, что мы вышли из Газы, она обрадовалась. Но в целом родители отнеслись с полным пониманием, поддерживали, и моя сестра тоже. Вообще мы получаем огромную поддержку от всех, у нас замечательный народ.
- Были ли в вашей роте и другие резервисты-репатрианты?
- Конечно, мы даже отметили в Газе Новый год. Перед ним мне дали двухдневный отпуск, а ровно 31 декабря я вернулся к сослуживцам. Моя мама позаботилась о том, чтобы я вез с собой оливье, холодец, селедку под шубой. Я вез эту мамину передачу, понимая, что съесть надо будет все сразу, хранить еду там негде. Я взял с собой гирлянды, мы соорудили импровизированную елочку. Было здорово. Каждый из нас рассказал, что он оставляет в уходящем году и что берет в новый.
- Включая бойцов из семей коренных израильтян?
- Да, всем понравился наш праздник, и даже наш командир, который не просто не репатриант, а представитель движения религиозного сионизма, 1 января начал с поздравления всех с Новым годом. Понимаете, всех бойцов. Это был важный лично для меня момент, потому что слишком часто относятся к этому празднику как к "Сильвестру", спрашивают: "Вы что, христиане?" Я несколько раз рассказывал сослуживцам об этом празднике, семейном, не имеющем отношения ни к какой религии. И мне было особенно приятно, что наш командир уделил этому внимание и сказал парням: "Новый год самеах".
- Раз уж мы говорим о поддержке – как мы, тыл, можем поддержать бойцов? И тех, кто продолжает воевать, и тех, кто сейчас вернулся со службы?
- Прежде всего - словами признательности. Это придает сил и важно каждому бойцу. Оборудование, амуниция и все необходимое у бойцов уже есть, хотя в первое время было иначе...
Из собственного опыта – важно дать тем, кто возвращается из Газы, с ливанской границы, время прийти в себя, осмыслить пережитое и увиденное. И лишь потом начинать разговоры про будничные дела. Например, моя мама первым делом спросила: "Ну что, как с учебой теперь?" (смеется).
- Классический вопрос в семье русскоязычных израильтян, разве нет?
- Конечно! Я ответил: "Мама, ты сто раз права, но я тут только что из Газы вышел, погоди с занятиями!" Шутки шутками, но у всех нас разный опыт, пережитый в боях, некоторым нужно время, чтобы прийти в себя. Поэтому если человек сам не рассказывает, лучше не набрасываться с расспросами. Проявить заинтересованность – но не слишком настойчиво. А еще, если можно, не начинать сразу политических дискуссий о правых и левых. В Газе мы друг друга не делим по категориям, у нас одна цель и одна страна, которую нужно защитить.