'

Олеся Кантор: "У Израиля нет другого богатства, кроме людей. И они достойны лучшего"

Израильский филантроп, взявшая на себя после 7 октября заботу о выживших на фестивале "Нова" и раненых солдатах, рассказала в интервью "Вестям" о своем сложном жизненном пути, поделилась мнением о ситуации в стране и вере в ее граждан



Ноа Лави|
7 Еще фото
Олеся Кантор
Олеся Кантор
Олеся Кантор
(Фото: Дана Копель)
"10 октября 2023 года я подвозила из Иерусалима тремпом молодую девушку. Керен рассказала мне, что в столице у нее живет мама, а в Герцлию ей нужно к друзьям, потому что домой она вернуться не может: у нее было три подружки-соседки, и все они 7 октября поехали на музыкальный фестиваль "Нова" в Реим. Выжила из них только она одна, - вспоминает Олеся Кантор. - С этого момента я поняла, что нужно расширять деятельность моего благотворительного фонда, чтобы помогать выжившим в резне на фестивале, а позднее - раненым солдатам, проходящим реабилитацию в больнице "Шиба" в Тель ха-Шомере, и их матерям. Собственно, это моя основная и самая важная деятельность с начала войны, которой я занимаюсь по сей день - и продолжу столько, столько потребуется".
Олесе Кантор 52 года, она мать четверых дочерей, живет в Герцлии и руководит фондом "Лев Эш", созданным 10 лет назад для помощи жертвам насилия в семье. Она специалист по алмазам международного уровня и единственная израильтянка, работающая в Ватикане.
Но 28 лет назад Олеся была новой репатрианткой из России, не знавшей иврита, оказавшейся на улице с 8-месячной дочерью на руках. Ей оказали помощь социальные службы - Кантор провела год в убежище для женщин, страдавших от насилия в семье.
7 Еще фото
Олеся Кантор
Олеся Кантор
Олеся Кантор
(Фото: Дана Копель)
"Этот опыт определил всю мою последующую жизнь, потому что за этот год я выучила иврит и по-настоящему познакомилась с израильским обществом, в котором есть все: светские, религиозные, выходцы из СССР и из Марокко, арабы, друзы, бухарские евреи и репатрианты из Эфиопии... И до тех пор, пока не доходит до политики, все прекрасно договариваются. Когда у нас за забором общий враг, у нас нет выхода, кроме как найти общий язык и бороться с ним вместе. Выйдя из убежища, я пообещала себе, что если у меня когда-либо будут финансовые возможности вернуть обществу все то хорошее, что я от него получила, - обязательно это сделаю", - говорит Олеся.
"Десять лет назад я смогла это реализовать, создав фонд "Лев Эш": мои первые пожертвования были направлены убежищам для женщин. Чем больше я этим занималась, тем очевиднее мне становилось, что основные проблемы женщин начинаются, когда они оттуда выходят. Пока они там, у них есть "подруги по несчастью", социальные работники, женщины-волонтеры. Но когда они выходят из убежища, нужно уметь решать все проблемы: бюрократические, бытовые, справляться с оплатой платежей, выстраивать бухгалтерию своей семьи, так как часто такие женщины были очень зависимы от мужчин и не умеют это делать самостоятельно.
Я открыла курсы менторов для женщин, которые сопровождают каждую вышедшую из убежища в течение года и даже более. Это как профессиональная подруга, которая помогает встать на ноги - и на них удержаться, потому что вырваться из круга насилия в семье недостаточно. Нужно в него еще не вернуться.
- И это работает?
- Да, результаты у нас очень хорошие: все женщины, воспользовавшиеся таким сопровождением после выхода из убежища, постепенно выстроили самостоятельную жизнь, нашли работу и сумели встать на ноги. Наш фонд работает с 3 убежищами для женщин, пострадавших от насилия, - в Иерусалиме, Герцлии и Хайфе, в каждом примерно 50 женщин. Это основное направление деятельности фонда до 7 октября. Но с начала войны ситуация изменилась.
"Прорабатывать травму нужно сразу, иначе она перерастает в эпидемию депрессий и зависимостей"
7 Еще фото
Олеся Кантор
Олеся Кантор
Олеся Кантор
(Фото: Дана Копель)
"7 октября я, как и все, пребывала в шоке и ужасе от происходящего. Заняло несколько дней осознать масштабы кошмара, с которым мы столкнулись. 10 октября я поехала в убежище в Иерусалиме навестить и успокоить женщин, поскольку им было очень тяжело, страшно. В одной из районных групп как раз поступило сообщение с вопросом, едет ли кто-то из Иерусалима в Герцлию, одной девушке нужен тремп. Приехав по указанному адресу ее забирать, я увидела красивую девушку около 20 лет, она села ко мне в машину, мы разговорились. Оказалось, что ее зовут Керен, в Иерусалиме живет ее мама, а в Герцлию она едет побыть с друзьями, потому что возвращаться в свою квартиру в Тель-Авиве ей тяжело. "У меня было три соседки, мы поехали вместе на фестиваль "Нова". В живых осталась я одна".
Керен рассказала мне, как пряталась в багажнике одной из машин и вокруг стреляли без остановки. Она лежала там и прощалась с жизнью. В какой-то момент вокруг стали звучать голоса на иврите: "Есть кто живой?" Она боялась ответить, потому что боялась, что это террористы притворяются израильтянами. И хотя Керен спасли солдаты, она осталась в состоянии прострации, эмоциональной отключенности. И чем больше я встречала таких молодых людей, тем очевиднее становилось, что им нужна помощь.
- В какой помощи они нуждались больше всего?
- Такой сильный стресс можно либо заглушить, либо пережить. Заглушить - это наркотики, насилие, что-то, что позволит этим эмоциям выйти. Либо это нужно прорабатывать с психологами, социальными работниками, группами поддержки, чтобы пережить и найти силы жить дальше. И эти механизмы помощи нужно было выстраивать сразу же, иначе затем начнется эпидемия депрессий, зависимостей и суицидов. Все в тот момент действовали интуитивно, нас никто не готовил к подобной реальности - но понимание необходимости действовать немедленно было с самого начала.
- Поначалу было очень много частных инициатив помощи, в том числе - выжившим в резне на фестивале "Нова", но большинство было краткосрочными - а работа с травмой требует долгого времени. Как вы подошли к этой проблеме?
- Все верно, поэтому я стала искать специалистов, которые могут помочь облегчить людям боль: набралась большая группа волонтеров самых разных специальностей, от психологов и психиатров до йога- и фототерапевтов. В комплексе торжеств рядом с Герцлией "Хават-Ронит" был организован лагерь помощи общине "Нова", и там молодые люди находились вместе, получая поддержку от специалистов и друг от друга. Но были и те, кто просто закрывался дома, наедине со своим ужасом, и я быстро поняла, что нужно работать с муниципалитетами и районными советами, у которых были данные о переживших резню. Мы стали собирать их в группы по человек 10, приводили к ним психотерапевтов и других профессионалов, которые учили их справляться с приступами паники, как не бояться говорить о пережитом и т. д.
Однако нужно сказать, что какой бы значительной ни была помощь волонтеров и филантропов, это не может и не должно заменять централизованной деятельности государственных структур. Тем более что пострадавших за полтора года с начала войны стало намного больше: это и семьи погибших солдат, и семьи заложников, раненых, погибших в терактах.
- И вы решили расширить спектр оказываемой помощи?
- Да, следующим этапом стала помощь солдатам в отделении реабилитации больницы "Шиба". Это невероятные ребята с огромной мотивацией, но они переживают травму и восстановление после нее, и это очень непростой процесс. Пока они в больнице, они все вместе, к ним приходят знаменитости, журналисты пишут статьи, посетители идут вереницей и несут вкусные вещи, дарят любовь и поддержку. Но проблема в том, что многие из них ощущают, что потеряли свою идентичность бойцов. Они были сильными мужчинами, которые вдруг превратились в инвалидов. К ним приходит медсестра ставить катетер, иногда они лежат месяцами и нуждаются в помощи, чтобы помыться. И когда их выписывают домой, у некоторых начинаются сложности - потому что нужно найти себя в новой жизни, обрести веру в то, что принесенная жертва была не напрасной, найти надежду на лучшее будущее.
И тут аналогия с опытом женщин из убежища становится достаточно сильной: и тем, и другим приходится учиться сражаться за свои права с госслужбами, бороться с бюрократией, заново учиться самым базовым вещам.
- Какой из случаев вас особенно тронул?
- Их много. В реабилитационном отделении я встретила И., солдата-одиночку из Украины с ампутированной ногой. Поначалу он не очень хотел со мной разговаривать, но через несколько дней прихожу - он веселый, радостный. Говорит: "Мне протез поменяли, я так себя хорошо чувствую!" Оказывается, предыдущий ему сильно натирал в паху - так, что он ни о чем больше думать не мог, а новый имеет более легкий вес - и этого достаточно для ощущения счастья. У И. в Израиле никого нет, до войны он работал охранником - но теперь это невозможно. И ему нужно понять, как жить дальше, куда идти учиться, чтобы обеспечить себя. И таких ребят, ставших инвалидами, у нас 5800 человек.
- Чем вы им помогаете?
- Мы связались с реабилитационным центром "Реторно" рядом с Бейт-Шемешем, они 30 лет специализировались на помощи людям с зависимостями. Но после 7 октября они стали предоставлять помощь людям с посттравматическим синдромом, работать с группами нуждающихся в душевной и психологической помощи. Я получала от больницы списки солдат, и мы их отправляли в центр. Именно там я обнаружила еще одну категорию нуждающихся в помощи: это мамы раненых солдат, которые вместе с ними переживают этот тяжелейший процесс, но их переживаниями никто не занимается по-настоящему. Они приезжали вместе с сыновьями, и некоторые женщины стали мне признаваться, что они даже от самых близких скрывают свою потребность в поддержке. Ведь они должны быть сильными, чтобы подавать пример и служить опорой детям, - но кто о них позаботится?
И мы стали помогать этим матерям, предоставлять психологическую помощь. Мы собрали группы по 20-25 женщин, они учатся 12 шагам к новой жизни: как поддерживать себя, свою семью, как справляться со сложностями. А главное, у них появилось чувство, что их видят, им готовы помочь и поддержать.
7 Еще фото
Олеся Кантор
Олеся Кантор
Олеся Кантор
(Фото: Дана Копель)
- То есть, когда вы нуждалась в помощи, вас увидели и помогли, - и теперь вы передаете этот опыт дальше?
- Израиль - непростая страна для жизни, и, как в любых отношениях, иногда мы на нее злимся, не принимаем, возмущаемся какими-то вещами. Но есть моменты, когда невозможно не восхищаться этой страной. 7 октября стало совершенно очевидно, кто из себя что представляет и чего стоит каждый. И когда я вижу этих солдат, их родителей, я ощущаю уверенность в том, что мы сможем построить лучшую реальность.
- Как ваша семья относится к вашей деятельности - поддерживают?
- У меня четыре дочки, старшей 28, средней 16 и двойняшкам по 13 лет. Старшая дочь Катя училась в Колумбийском университете в Нью-Йорке и как раз закончила учебу в прошлом году, в эпицентре антиизраильских и антисемитских демонстраций. Она мне сказала: "Мама, знаешь, я впервые поняла, как чувствовали себя евреи в Германии, когда к власти пришли нацисты, и что они ощущали. Когда люди, с которыми ты сидела вчера в кафе или вместе делала проект в лаборатории, на следующее утро стоят на демонстрации против тебя и не дают зайти в кампус только потому, что ты еврейка! В лучшем случае они опускают глаза, чтобы не смотреть на меня, в худшем - требуют палестинского государства "от реки до моря". Ее это сильно шокировало, именно потому, что это люди, которые ее хорошо знают, но это перестает иметь значение, когда в дело вступает политика.
- Что для вас Израиль - одним словом?
- Дом. Только за дом, за лучшее будущее для своих детей можно сражаться так, как мы боремся за свое право здесь жить.
С той встречи 10 октября я постоянно нахожусь на связи с этими ребятами с "Новы", их близкими, солдатами на реабилитации, это, с одной стороны, наполняет силами, с другой - требует больших душевных ресурсов. И когда на фоне всего этого я вижу политиков, которым нужно именно сейчас срочно реанимировать юридическую реформу, у меня просто заканчиваются слова - неужели это то, чем сейчас важно заниматься? Увольнять юридического советника, когда чуть ли не ежедневно гибнут солдаты? Выгонять семьи заложников из кнессета, чтобы "не мешали"? Из чего сделаны эти люди, и где у них находится сердце? Мы же в одной стране живем, с одним народом.
Я все же небольшой филантроп, есть намного более крупные, но даже десятки миллионов долларов в месяц не решают проблем, которые требуют слаженной деятельности государственных структур, - а ее нет, они к ней оказались не готовы. И то, что мы делаем, - это заплатки, попытки объединить группы людей, чтобы они помогли себе сами.
- Это вызывает у вас гнев?
- Конечно. Потому что во время войны неприемлемо заниматься чем бы то ни было, что не имеет отношения к войне, к восстановлению раненых, пострадавших и их семей. Потому что пока не вернутся наши заложники, эта страна не сможет восстановиться -, мы обязаны вспомнить и доказать, что мы своих не бросаем, даже если произошел такой провал, как 7 октября.
► Единственная израильтянка, работающая с Ватиканом
7 Еще фото
Олеся Кантор
Олеся Кантор
Олеся Кантор
(Фото: Дана Копель)
Кантор, сделавшая успешную карьеру от продавщицы в ювелирном магазине до специалиста алмазного дела мирового уровня, - единственная израильтянка, официально сотрудничающая с Ватиканом.
- Как это произошло?
- Когда папа римский Франциск вступил на пост в 2013 году, он остановил отмывание средств (money laundering), которое шло через Банк Ватикана, но у этого были последствия: оказалось, что нет достаточных средств для содержания. Дело в том, что Ватикан не может получать пожертвования от иностранных филантропов, а только от итальянских. Папа Франциск начал искать новые варианты финансирования и нашел их: недвижимость, принадлежащая католической церкви, но используется не по назначению, а также проект, в котором я участвую.
В подвалах Ватиканах скопилось огромное количество ценностей, привезенных католическими миссиями со всего мира на протяжении веков. Там содержатся уникальные вещи, разделенные по материальным категориям: камни, пергамент, металл и т. д. Они решили собрать группу международных экспертов из 21 специалиста, а моя специализация - бриллианты, драгоценные камни, золото, артефакты и все, что с этим связано.
В Израиле меня направили учить геммологию, там я научилась работе с бриллиантами, сырьем, драгоценными камнями, потом я учила металлы и литье. А когда я четыре года жила в Нью-Йорке с детьми, я получила сертификат оценщика, работала в Metropolitan Museum и в Sothebis в отделе работы с частными клиентами. Это сделало меня идеальным кандидатом для такой ставки в Ватикане. Но через год после начала работы, когда я уже почувствовала себя увереннее, я решила спросить руководителя проекта, почему они выбрали именно меня из большого списка профессионалов.
Он мне сказал: "Ты же знаешь, папа Франциск очень либеральный, он очень открыт к новшествам. А ты еврейка, женщина, израильтянка, разведенная - поэтому тебя и выбрали!" В общем, я заполнила им полный список толерантности.
- Продолжаете ли вы работу с Ватиканом сейчас?
- Да, хотя не так интенсивно, как раньше - до войны я проводила неделю в Израиле и неделю за границей, и мне было важно помогать еврейской общине выстраивать отношения с католической церковью так, чтобы они ощущали себя защищенными. В 2017 году я даже организовала выставку Меноры в Ватикане, и это было очень важным событием для меня. Мы разослали 400 пригласительных, а пришли 3000 человек. Процитирую папу Франциска: "Строить мосты и строить стены занимает одинаковое время и требует одинакового материала, но результат совершенно разный". Поэтому наша миссия - строить мосты, я точно знаю, что это возможно.
7 Еще фото
Олеся Кантор
Олеся Кантор
Грамота из Ватикана за огранизацию выставки
(Фото: Дана Копель)
- Изменилось ли отношение к вам после начала войны в Израиле?
- До войны я действительно видела большое желание католической церкви, под влиянием Франциска, работать и жить в мире с еврейскими общинами. После 7.10 в первые дни люди проявляли большую симпатию и поддержку, но постепенно нарратив стал меняться, причем на 180 градусов. Мы из жертвы стали агрессором. Чем дольше продолжалась война и волна дезинформации о том, что Израиль делает в Газе, тем больше я начала ощущать, что многим сотрудникам стало неудобно со мной общаться. Постепенно они даже перестали задавать вопросы, потому что у них уже сложилась иная картина, и никакими фактами ее уже нельзя было изменить.
Стало сложнее назначать рабочие встречи, и это очень жаль, потому что нельзя объяснять провальную политику разъяснительной работы Израиля исключительно антисемитизмом. Это неправильно: он есть, но с нас это не снимает ответственности доносить факты.
► "Сложно погрузиться в вымышленную жизнь, когда вокруг - реальная боль"
Помимо работы с Ватиканом, руководства благотворительным фондом и личной помощью пострадавшим от войны в эти дни Кантор работает над своей третьей книгой, которая станет завершением трилогии.
7 Еще фото
Олеся Кантор
Олеся Кантор
Кантор со второй книгой из трилогии
(Фото: Дана Копель)
"Первая книга называлась "Лев Эш", и по большей части она была автобиографичной, я описывала много ситуаций, мест и жизненных коллизий, через которые прошла. Быть автором - это интересное душевное состояние, потому что все становится источником впечатлений. Героиня первой книги вынуждена выживать, и хотя я как мать четырех дочек не хотела бы, чтобы им пришлось проходить то, что выпало мне пройти, но я понимаю, что жизненные потрясения и драматические ситуации четко расставляют приоритеты и закаляют характер. Я часто встречаю людей, которые, пройдя через тяжелые жизненные испытания, стали добрее, сострадательнее и мудрее, и меня всегда интересуют такие истории.
Вторая книга "Богедет неэмана" ("Преданная предательница") основана на истории моей семьи, считавшейся "врагами народа", о том, как моей маленькой маме пришлось стать девочкой-разведчиком и остаться преданной своему пропавшему отцу. О дилемме предать себя или предать идею и о том, как этот выбор влияет на дальнейшую жизнь людей.
Третью книгу я начала писать сейчас, и это тяжело, потому что это требует полного погружения в мир персонажа и отрешения от реальности, и хотя у меня уже полностью выстроен сюжет в голове, мне было сложно отключиться от боли реальных людей, чтобы позволить себе заниматься вымышленной жизнью.
- Даже судя по нашему разговору, вы много раз принимались за новую для вас деятельность. Как вам это удается?
- Я приехала в Израиль журналистом, но обстоятельства заставили меня быть уборщицей, разносить газеты, продавать в магазине. Поэтому у меня нет страха пробовать и начинать новое. Древняя китайская мудрость гласит, что любой длинный путь начинается с шага. Наши мысли формируют действия, и достаточно просто начать что-то делать, чтобы реальность начала меняться.
- Сколько времени вы планируете продолжать благотворительную деятельность?
- Всегда. К сожалению, проблема женщин, страдающих от насилия в семье, не решается. Также становится все более серьезной проблема образования, так как Израиль небогат природными ресурсами, зато у него есть главное богатство - это люди. Именно в них нужно инвестировать, государство делает это недостаточно и даже сокращает бюджеты на высшее образование. Я состою в руководящем совете Тель-Авивского университета, и мне от этого просто страшно.
- Невзирая на все это, вы умудряетесь сохранить оптимизм?
- Только благодаря людям, которые всей душой болеют за это государство, готовы защищать его и инвестировать в него все свои силы. Мы заплатили очень большую цену за ошибку невовлечения в гражданскую и политическую жизнь Израиля, и это следует исправить. Так, как было, мы больше жить не можем и не должны. Нам придется найти общий язык.
""