Одед Форер, министр, боровшийся с сельскохозяйственным лобби за открытие рынка фруктов и овощей, завершает свою короткую каденцию. Он сетует на то, что объединения фермеров дезинформируют их, распространяя фейки об отсутствии стимулирования конкуренции. 22 декабря, в последние дни своей каденции на посту министра сельского хозяйства, Форер дал интервью экономическому издания "Калькалист".
– Реформы минсельхоза под вашим руководством носили регуляторный характер и были направлены на открытие рынка для импорта. Но остро стоят вопросы о будущем отечественного сельского хозяйства в свете технологических инноваций. Есть ли это будущее?
– По имеющимся сведениям, с 2008 года объем производства сельского хозяйства в Израиле рос медленнее, чем в других секторах экономики. Фермерам приходится бороться с климатическим кризисом, потепление уже сейчас влияет на урожаи, и это влияние будет усиливаться. Изменения климата происходят очень быстро. Израильские фермеры с ними не справляются уже сейчас и тем более не будут справляться в ближайшем будущем. Все это требует инвестиций в технологии и инновации.
– Но в Израиле неплохая ситуация в сфере инноваций, не так ли?
– Это так, мы лидируем по инновациям в сферах пищевой промышленности и агротехники. Но фермеры не всегда ими пользуются. В Израиле должны понять, что мы не в состоянии прокормить весь мир, но можем найти решения в условиях изменяющегося климата.
– Как, по вашему мнению, изменится израильская индустрия сельского хозяйства?
– За 10–20 лет мир приучится к потреблению иного молока, необязательно от коров, но имеющего тот же вкус и содержащего те же питательные вещества. Это приведет к серьезным изменениям, ведь вокруг скотоводства сложилась целая индустрия производства кормов, требуются площади выпаса, водные источники, перемещение и ветеринарное обслуживание скота, утилизация отходов. Кроме того, стоит проблема производимых скотом парниковых газов.
– Но молочная отрасль – одна из немногих, в работу которой вы не вмешивались на посту министра.
– Иногда я думаю, что планирование в сфере производства молока исчезнет в связи с техническим прогрессом. Рынок изменится, Земля не выдержит деятельности человека, подобной той, которой мы занимались последние 50 лет. Крупные компании молочной индустрии уже начали инвестировать в высокие технологии производства, например, "Тнува" и "Штраус".
– Хорошо, это произойдет в мире скотоводства. А что будет с растениеводством?
– Там делается упор на "альтернативные белки". Вместо того, чтобы добавлять белок в котлеты из заменителя мяса, мы научимся выращивать горох или хумус (нут), богатые белками. Развивается и отрасль вертикального земледелия, с выращиванием культур в закрытых пространствах: они занимают намного меньше места, что снижает себестоимость. Есть израильские стартапы, предлагающие замену полям. Надо обратить внимание и на двойное использование земельных угодий – для сельского хозяйства и для производства солнечной энергии.
– Но вы не технолог, а организатор. В организационном аспекте мы отстаем.
– Израиль должен стать лидером в области сельского хозяйства, у нас есть грамотные исследователи. Правительство должно действовать в двух направлениях: инвестировать деньги в исследования и совершенствовать регуляцию. Сложилась ненормальная ситуация: есть пищевые компании, сертифицированные Федеральным агентством США по контролю за лекарствами и продуктами (FDA), но они не могут получить лицензию местного минздрава. Минздрав не должен превращаться в барьер в области производства продовольствия. Регуляция должна носить международный характер. Есть, например, компания Remilk, получившая американскую лицензию на продукцию, но ей было отказано в израильской лицензии. В результате ее комбинат работает в Дании.
– В ходе своей работы в минсельхозе вы сосредоточились на снятии барьеров для импорта. Как это связано с инновациями?
– Есть тесная связь между ними. Ограничения препятствуют конкуренции, и это лишает стимула к совершенствованию производства, к внедрению технологий и увеличения урожайности. Когда рынок открыт для конкуренции, это побуждает его участников к стремлению совершенствоваться, быть лучшими в мире. С другой стороны, нужна финансовая поддержка для того, чтобы помочь конкурировать со всем миром. Израильское сельское хозяйство способно к этому, ранее оно это делало.
– Но в чем разница между косвенной поддержкой через пошлины и прямой поддержкой?
– При прямой поддержке мы обещаем фермеру помощь и даем ему возможность самостоятельно решать вопросы своей деятельности. При косвенной поддержке он не заинтересован в росте производительности, ибо в отсутствие конкурентов ему достаточно продать продукцию дороже, поскольку у покупателей нет выбора. Но это приводит к сокращению рынка: при высоких ценах люди меньше покупают. При открытии рынка и снижении цен прибыли компаний не падают, ведь при более низких ценах растет потребление продукции. В результате все выигрывают. А рост потребления овощей и фруктов приносит пользу всем.
Но на деле все происходит наоборот. Климатический кризис требует реформ сельского хозяйства. Он развивается быстро, и существующие культуры нельзя выращивать по-старому. Для адаптации к кризису требуются значительные инвестиции, не только государственные, но и частные. Но для привлечения частных инвестиций требуется свободный и открытый рынок.
Реформа требует, чтобы фермеры задумались, подходит ли выращиваемым ими культурам местный климат. Например, ананасы трудно выращивать в Израиле, но поскольку нет конкуренции, покупателям приходится платить втридорога. Если откроется рынок, фермеры станут выращивать только то, что хорошо растет в наших условиях.
– Поговорим о продовольственной безопасности, о которой широкой публике стало известно лишь недавно (речь о способности Израиля удовлетворить продовольственные потребности населения в случае закрытия страны - в результате пандемии или региональной войны, например). Как у нас обстоит дело с ней?
– Эта безопасность неотделима от коммерции. Например, большую часть кормов для скота мы импортируем. Надо четко сформулировать, в чем заключается суть продовольственной безопасности. Я создал для этого отдел в министерстве. Мы занимались экстренными запасами продовольствия в стране, выясняли, производство каких культур в Израиле надо стимулировать, скажем, огурцов или помидоров? Но на решения в этой сфере не должны влиять лоббисты. И такая работа никогда не проводилась, и не велись соответствующие обсуждения. Мы дали начало этому процессу, но не завершили его. Абсолютно ясно, что продовольственная безопасность не может опираться только на местное производство, этого нет нигде, и не надо к этому стремиться.
– Надо ли в свете климатического кризиса стремиться к тому, чтобы местной продукции хватало для обеспечения нужд всего населения?
– Ни климат, ни размеры Израиля не позволяют выращивать здесь все, что нужно для 10 миллионов человек (и кто знает, какое население будет здесь через 20 лет?). Надо ли привлекать к этому все ресурсы страны? Невозможно выращивать все, надо выращивать наиболее важное.
– Есть ли у нас преимущества в сфере продовольственной безопасности?
– Если мы будем сытыми, а соседи – голодными, это не будет способствовать стабильности ситуации. Надо искать решения для соседних стран и для всего мира. Наша сила не в миллионах гектаров пшеницы, достаточных для прокорма всего населения Земли, а в наших ученых.
– Вы предлагали соглашение об отмене планирования в области птицеводства и о модернизации ферм по выращиванию кур и получению яиц.
– Мы пришли к ситуации, в которой 99% курятников не удовлетворяют ветеринарным требованиям, и это в условиях полного государственного планирования. Если бы рынок был открытым, этого бы не случилось. Сложилась абсурдная ситуация – люди покупают по высокой цене яйца, производство которых происходило в плохих условиях. Необходима отмена планирования. Мы подготовили соглашение, дающее возможность перестройки профильных хозяйств, и привлекли значительные средства для строительства курятников нового образца и выведения их за пределы населенных пунктов. Я думаю, что через 2–3 года подавляющее большинство курятников избавятся от клеток и будут соответствовать ветеринарным требованиям.
– Ваши планы не оставляют места мелким фермам?
– Им придется сменить род деятельности, невозможно держать их постоянно "подключенными к аппарату ИВЛ". Они, например, хорошо подходят для вертикального земледелия.
– Вас удивила сила противодействия реформам?
– Не бывает реформ без борьбы. Понятно, что те, кому придется прилагать усилия для перестройки работы, не в восторге от этого, но реформа необходима в силу существующих условий. Я завершил проведение 4 важных реформ: реформы птицеводства, растениеводства (уменьшение квотирования и реорганизация), был создан международный исследовательский центр продукции моря и пустыни, была также проведена реформа мелиорации.
Годовой оборот рынка фруктов и овощей составляет 22 миллиарда шекелей. Если я снижу цены на 1%, фермеры недосчитаются 220 миллионов шекелей. Из-за этого они нанимают адвокатов, лоббистов и пиарщиков и борются за свои деньги. К сожалению, на фермеров обрушилось море дезинформации, и это помешало оказать им помощь в рамках закона о хозяйственном урегулировании. Если бы вторая сторона сотрудничала с нами, можно было бы добиться лучших результатов.
– Что вы посоветуете своему преемнику?
– Снизить уровень регуляции и как можно больше открыть рынок для конкуренции. Инвестировать деньги в исследования, разработки и инновации в области сельского хозяйства.
Одеду Фореру 45 лет, он живет в поселке Мишмар-Давид. У него есть степень бакалавра юриспруденции и магистра политической журналистики от Междисциплинарного центра в Герцлии.
В 2013 году он работал генеральным директором министерства репатриации и интеграции, возглавлял в кнессете комиссию по продвижению статуса женщины и равенства полов. Находится на резервной службе в звании майора запаса.
Перевод: Даниэль Штайсслингер