Один из ведущих израильских экономистов, профессор Еврейского университета в Иерусалиме Ишай Яффе, специализирующийся на истории экономики и экономических особенностях стран Юго-Восточной Азии, предостерегает от дальнейших попыток продвижения правового переворота. В интервью экономическому изданию "Калькалист" он указывает на прямую связь между ограничением исполнительной власти посредством судебной критики и размером ВВП, между демократией и экономическим ростом.
"Представьте себе город, разделенный между Мексикой и США, - просит профессор Ишай Яффе. - В обеих частях живут люди, принадлежащие к одной и той же культуре, вокруг одинаковые географические и природные условия. Все то же самое, кроме уровня жизни: те, кто живет на американской стороне города, во много раз богаче тех, кто живет в его мексиканской части".
Речь идет не о мысленном эксперименте, а о реальном городе, который называется Ногалес. Эту просьбу профессор Яффе адресовал членам финансовой комиссии кнессета во главе с депутатом Моше Гафни во время заседания, посвященного последствиям судебной реформы для израильской экономики.
"Поколения ученых спорят о том, чем объясняется экономический рост, - сказал Ишай Яффе депутатам. – В последние 30 лет исследователи пришли к однозначному выводу, что различия между США и Мексикой, между Северной и Южной Америкой, между Южной и Северной Кореей, делающие одних богатыми, а других бедными, заключаются в качестве государственных и общественных институтов" .
Этот аргумент неоднократно приводился в последнее время – с тех пор, как министр юстиции Ярив Левин провозгласил то, что он назвал судебной реформой. Ведущие экономисты в Израиле и мире объяснили прямую связь между нормальным функционированием важнейших государственных институтов и экономическим ущербом в результате нарушения их самостоятельности. Глава израильского Центробанка Амир Ярон заявил, что "существование сильных и независимых институтов жизненно важно для стабильности и дальнейшего процветания экономики". Главный экономист минфина Шира Гринберг также подчеркнула, что "все исследования указывают на связь между мощью и независимостью государственных институтов и экономическим ростом".
Этот посыл был отражен в декларации, подписанной 55 ведущими экономистами мира, в предостережениях рейтинговых агентств и представителей OECD, а также в письме, подписанном 270 израильскими экономистами, включая профессора Яффе. В письме подчеркивается, что "чрезмерная политическая власть в руках правящей группы без сильных сдержек и противовесов - основная причина экономической отсталости во многих странах".
Подробности профессор Яффе разъяснил в интервью "Калькалисту".
- Давайте начнем сначала. Что понимается под термином институциальная экономика (институционализм)?
- С тех пор, как возникла экономическая наука, главный вопрос, на который пытаются ответить исследователи: почему в определенных странах уровень жизни драматическим образом выше или ниже, чем в остальных? Ученые проанализировали сотни факторов – география, природные богатства, климат, культурные особенности. Все эти теории не выдержали проверку временем.
Ногалес, город на границе Мексики и США, о котором пишут американские экономисты Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон в своей книге "Почему одни страны богатые, а другие бедные" (Why Nations Fail: The Origins of Power, Prosperity, and Poverty"), - почти лабораторный эксперимент. Чем можно объяснить столь разительные отличия между двумя абсолютно похожими местами? Не менее яркий пример – Южная и Северная Корея. Одна нация, пути которой разошлись до такой степени, что на севере царят нищета и голод, а юг стал одной из важнейших экономик мира.
Разумеется, на столь сложный исторический вопрос трудно найти однозначный ответ. Однако в последние десятилетия исследователи приблизились к пониманию причин. Сложилось мнение, что основное различие между успешными и неуспешными странами заключается в качестве государственных институтов.
- О каких институтах идет речь?
- Американский экономист, лауреат Нобелевской премии Дуглас Норт определяет институты как правила игры, искусственно созданные ограничения, формирующие политическое, экономическое и социальное взаимодействие в обществе.
Такими ограничениями можно назвать, например, право собственности или защиту от коррупции. Они позволяют создать то, что мы называем "честной конкуренцией". Хорошие институты обеспечивают предсказуемость и стабильность, способствуют эффективному распределению ресурсов, предоставляют качественный государственный сервис, гарантии со стороны государства (что предотвращает утечку мозгов) и гарантируют замену лидеров, которые плохо функционируют.
За прошедшие годы эта концепция подтвержается многочисленными эмпирическими данными.
- Какими, например?
- Мы наблюдаем четкую корреляцию между ограничением исполнительной власти, судебной критикой, правом собственности, с одной стороны, и ВВП на душу населения, с другой. Мы видим связь между институциональными ограничениями произвола власти (то есть уровнем демократии) и экономическим ростом. Накопилась масса эмпирических данных на эту тему.
- Насколько эта идея пользуется поддержкой в ученой среде?
- Экономисты, подобно депутатам кнессета, любят спорить. Но есть несколько вещей, с которыми согласны все. Эта одна из них. Мы убеждены, что именно в этом кроется причина разрыва между развитыми и развивающимися странами.
Существуют разногласия по поводу того, как именно работает этот механизм. Раньше считали, что в основном это приверженность государства к соблюдению права собственности, поскольку это влияет на способность бизнеса привлекать капитал. Теперь мы понимаем, что это, вероятно, далеко не единственный фактор.
Китайское правительство прикладывает максимум усилий, дабы убедить людей в том, что оно не нарушит их право собственности – несмотря на то, что в стране отсутствуют политические свободы. Тем не менее я не чувствовал бы себя уверенным, подавая иск в китайский суд против правительства или государственной компании. Без серьезных институциональных изменений Китай никогда не сократит экономический разрыв с США. Там, где нет институтов, гарантирующих право собственности и равные условия игры, никто не захочет инвестировать, работать и хранить сбережения. С этим согласны все.
- Полагаю, что этот посыл содержится в письме, подписанном 270 израильскими экономистами?
- За 30 лет моей работы в качестве экономиста я не припомню подобного согласия среди своих коллег. Они единодушны в том, что освобождение правительства от значительной части критики, которой оно подвергается со стороны судебной системы, крайне опасно для экономики.
Важно отметить, что существующий механизм не идеален и многое в нем необходимо исправить, однако сегодня вам есть к кому обратиться в Израиле в случае ущемления ваших прав или произвола со стороны властей. Любой экономист скажет вам, что без этих базовых условий невозможна процветающая экономика.
- Что вы скажете по поводу утверждений, что вопросы правовой реформы не в компетенции экономистов?
- Экономике как академической дисциплине нечего сказать о том, как должна выглядеть комиссия по назначению судей или сколькими голосами депутатов – 65 или 70 – можно преодолевать вето суда. Но мы многое можем сказать насчет ответственности власти перед гражданами, ее подотчетности народу – без этого не существует никаких гарантиий права собственности. А без таких гарантий никто не захочет развивать бизнес, и коррупция станет повсместной.
Коррупция причиняет огромный вред экономике – это мы знаем точно. Все это станет результатом действий правительства – вне зависимости от его изначальных намерений. Если в институциональную инфраструктуру внести кардинальные изменения, подрывающие принцип ответственности власти перед гражданами, что напрямую угрожает праву собственности, это сокрушит израильскую экономику в долгосрочной перспективе.
- Председатель финансовой комиссии кнессета Моше Гафни пришел к выводу, что реформа не наносит ущерба экономике.
- Во время обсуждения реформы в финансовой комиссии все профессионалы сказали, что два плюс два равно четырем. Гафни настаивал на том, что два плюс два будет пять. Он мог бы сказать, что хочет ослабить все механизмы контроля, чтобы построить здесь галахическое государство, основанное на его ценностях, и поэтому готов заплатить требуемую цену. Здесь есть определенная внутренняя логика. Но утверждение, что ущерб, который реформа нанесет институтам, не повлечет никаких экономических издержек, лишено всякой логики. Экономика – это наука. В Турции попытались действовать так, будто два плюс два равняется пяти, и это привело к экономической катастрофе.
- Однако Израиль часто сравнивают в этом смысле с Польшей и Венгрией.
- Это довольно избитые примеры. К тому же некоторые особенности израильской экономики делают нашу ситуацию в случае принятия реформы намного проблематичнее.
В Польше и Венгрии традиционные экономики, в которых превалирует промышленное производство и сельское хозяйство. Они не опираются в такой степени, как Израиль, на хайтек, который зависит от иностранных инвестиций.
Кроме того, их членство в Евросоюзе играет роль сдерживающего фактора. При этом из-за слабых институтов обе страны не в состоянии сократить разрыв с Западной Европой. В Израиле ситуация может оказаться намного хуже. Нам потребовалось много времени, чтобы завоевать доверие международных институтов. У нас за спиной нет Евросоюза, мы намного больше зависим от инвестиций.
К тому же в Польше и Венгрии молодежь более либеральна, у них нет столь значительного числа религиозных молодых людей.
- Вы говорите, что в Израиле не было долгих десятилетий институциональной стабильности и доверия к нашим институтам?
- Формирование доверия к институтам занимает много времени. В 80-х годах мы все еще были развивающейся страной, страдавшей от гиперинфляции. А ранее, когда страной управляла партия МАПАЙ, без связей вам было сложно развивать бизнес. Середину 80-х можно рассматривать как поворотный момент в истории наших институтов - программа стабилизации экономики, независимость Банка Израиля, а затем открытие рынка для свободного движения капитала. После этого в страну хлынул поток иностранных инвестиций, особенно в хайтек.
Эти инвестиции позволяют финансировать здравоохранение, сферу безопасности, образование, улучшение инфраструктуры. Но эти деньги не придут в страну без надежных государственных институтов. Все это постепенно формировалось в течение последних двух десятилетий. Именно в этот период Израиль стал пользоваться относительно высоким уровнем доверия. Теперь же одних лишь разговоров о возможном институциональном откате достаточно, чтобы подорвать доверие к государству.
Трудно найти пример, чтобы государство таким образом отказывалось от статуса развитой страны с хорошо функционирующими институтами, независимой судебной системой и процветающей экономикой. Даже в Италии, где к власти пришли ультраправые, правительство ведет себя крайне осторожно, опасаясь шагов, которые могли бы подорвать доверие к ним. То, что происходит сейчас у нас, беспрецедентно.
- Как приостановка законодательного процесса по реформе влияет на ситуацию?
- Ущерб уже нанесен в том смысле, что люди потеряли доверие к приверженности государства к сохранению развитых институтов. Чем бы ни закончилась нынешняя история, уже ясно, что в Израиле есть серьезные силы, не заинтересованные в существовании институтов, ограничивающих действия правительства. Это вызывает серьезное беспокойство.
Если люди не захотят здесь жить, не захотят инвестировать в здешнюю экономику, вернуть джина обратно в бутылку будет очень непросто.
Перевод: Гай Франкович