Знакомьтесь: Нехама Мильсон. 51 год, мать пятерых детей, врач-реабилитолог, работает по специальности в больнице "Сорока", религиозная. Репатриировалась в Израиль из Рязани в 1998 году, пожила здесь, уехала в Америку, а два года назад совершила вторую алию. В преддверии Дня репатриантов, который отмечается в Израиле 13 октября, Нехама откровенно ответила на вопросы о себе и своем выборе.
- На протяжении жизни я сменила три "шляпы", - говорит она. - В юности мечтала стать психологом, врачом и писателем. Сначала стала врачом, но остальные мечты остались несбывшимися. В Америке занялась психологией, создала собственную методику психотерапевтического лечения и издала шесть бумажных и три электронных книги. Поставила галочку: психологом поработала, писателем стала - и вернулась в медицину.
- Предлагаю начать с первой алии. Почему вы приехали в 1998-м, а не, скажем, как большинство советских евреев, в самом начале 90-х?
- Потому что была уверена: алию нужно делать, уже будучи полезным членом общества. Я должна была закончить институт и защитить диссертацию. Потом оказалось, что это совершенно ни к чему, и уехала я за месяц до защиты.
- Стоило писать кандидатскую…
- Я чувствовала, что грядут серьезные политические перемены, и твердила, что скоро в России станет невозможно жить. Надо мной все смеялись, но у меня было четкое убеждение: нужно уезжать. К тому же мой второй сын страдал от тяжелой астмы. Больше всего меня пугало, что грохнется мой бизнес - частные клиника и скорая помощь - и что я не смогу доставать лекарства для ребенка. Заторопилась, уехала в августе, а в сентябре случились те самые изменения. Мелкие бизнесы не выжили, средние частично выжили, частично пострадали - то есть уехала я очень вовремя. С двумя детьми. Мужа тогдашнего не пустили из-за каких-то военных подписок. Он приехал через полгода.
- При переезде вы руководствовались соображениями чисто экономическими?
- Ну уж нет! Начнем с того, что я не еврейка: евреи мой папа и мамин папа. То есть галахически я - совершенно польская девочка. Но всю жизнь ощущала себя еврейкой. Очень гордилась своим еврейством, везде его пихала, ходила в еврейский клуб, учила иврит и вся горела идеей возвращения на родину.
- Итак, вы приехали…
- У меня была очень легкая алия. Когда я слышу: "мыли полы, унижали", верю, но у меня такого не было. Сразу после приезда начала ухаживать за стариками - и выдержала ровно полтора месяца.
- Почему?
- Не сошлась характером с дочерью подопечной. Начала искать другую работу. Звонила по объявлениям, рассказывала о себе всю правду: врач, полтора месяца в стране, не справилась с обязанностями и ищу работу. Заучила эти фразы и произносила их без акцента. Но дальше этих фраз я продвинуться не могла. Звоню в газету, где требуется рекламный агент, мне объясняют: нужно будет находить объявления на иврите, звонить людям, говорить, что можно дать объявления на русском, договариваться о цене. Замечаю, что фразы выучить могу, только не пойму, почему мне отказали. Работодателю, видимо, понравилось мое чувство юмора, и он пригласил меня на кофе в Иерусалим. Познакомил с владельцем сети клиник альтернативной медицины, тот пригласил меня в Арад, и я переехала. А потом начала работать на Мертвом море - и все пошло хорошо.
- И муж приехал?
- Да, а к тому времени я прилично зарабатывала, снимала хорошую квартиру, обросла разными знакомствами… Дальше я сдала экзамены на врачебную лицензию, а к тому времени открыла клинику "Арад - Мертвое море". Кстати, в русскоязычной рекламе я первая обосновала идею курортного комплекса: жить и лечиться нужно в Араде, а на Мертвое море спускаться для получения процедур. Это действительно правильно с медицинской точки зрения, но тогда у меня попросту не было денег снимать клинику на Мертвом море, значит, нужно было убедить туристов ехать ко мне в Арад. Мне это удалось, но потом грянула интифада, бизнес я потеряла, но к тому времени у меня уже была лицензия, поэтому я двинулась в центр страны делать медицинскую карьеру.
- Сделали?
- Продолжаю. Начала специализацию по неврологии у совершенно удивительного профессора Натана Гадота. Гений мирового масштаба - от каждого дня работы с ним я получала удовольствие и огромный опыт. А Гадот относился ко мне очень дружески. Учил ивриту, ценил мою способность вгрызаться во все и добиваться цели. Никогда не забуду лекцию, которую он поручил мне прочитать. Мало того, что нужно было переводить материал с английского, которого я не знала, на иврит, которого я не знала, и докладывать все это носителям языка. Он еще и тему мне дал такую, в которой не разбираюсь… В полуобморочном состоянии я это как-то прочитала, даже умудрилась на вопросы ответить. Профессор подошел, обнял меня за плечи и сказал: "Если эта девочка смогла сделать то, что она сделала, больше никто не может сказать мне "не могу".
- А вы можете сказать "не могу"?
- Я не знаю, что это. "Не хочу", "не актуально", "не считаю нужным напрягаться" - понимаю. А "не могу" для меня не существует. И Гадот это ценил. В конце второго года интернатуры я пришла к нему и заявила, что такая неврология меня не устраивает: лечим больных, потом они уходят - и больше мы их не видим. И профессор ответил: "А, дорогая. Так тебе - не сюда, а в реабилитацию". И один коллега за ручку отвел меня в больницу "Бейт-Левинштейн". Там была именно та неврология, которую я люблю. Но интернатуру там я оставила до сдачи экзаменов.
- Почему?
- Во-первых, я перенесла две операции, и мне было тяжело физически. Училась ходить заново, тренировалась по 26 часов в сутки. Восстановилась, смогла родить еще двоих детей (плюс к троим уже рожденным). И решила найти спокойную работу, позволяющую заниматься детьми. К тому же я прошла гиюр и начала по-неофитски все соблюдать по высшей планке соблюдения. В общем, мне было не до карьеры… Удивляюсь, что сама про себя такое говорю: мне - и не до карьеры? Вообще не про меня… Но тогда я устроилась на работу в армию - военным врачом.
- Прекрасная должность.
- С одной стороны, для вольнонаемного - это карьерная смерть: слава богу, ты работаешь с молодыми здоровыми ребятами. С другой стороны… Я, фанатичная сионистка, работаю в израильской армии с нашими солдатиками, а старший мой сын уже служил, второй подходил к возрасту призыва. И окружают меня на работе родные дети. Они меня называли "мамеле". Я любила эту работу.
- Но почему же "фанатичная сионистка" уезжает в Америку?
- Я была тогда замужем за отцом своих младших детей. Муж был музыкантом, в Израиле не состоялся. Очень состоялся как компьютерщик, но тосковал по музыке. Я, как преданная жена с задатками музы, всячески старалась ему помочь. В какой-то момент настояла, чтобы он поехал в Америку к своему другу, с которым когда-то они писали музыку. Муж на месяц поехал в Америку - и влюбился в нее. Без конца говорил о неограниченных возможностях, отсутствии возрастного ценза и прочем. Я долго сопротивлялась, в итоге поняла, что он без меня не справляется.
- И принесли себя в жертву?
- Я к себе отношусь как к человеку, обреченному на успех. Думаю, если меня закинуть в кратер в Гватемале, то и там прекрасно устроюсь. И дала мужу срок в 2 года, чтобы ухватить за хвост удачу. Не ухватит - вернемся в Израиль: здесь хорошо мне. За эти 2 года не удалось сохранить семью, мы развелись. Короче говоря, мои 2 года растянулись на 8.
- Но вы не сомневались, что вернетесь?
- Каждое утро просыпалась с мыслью: как бы мне переформатировать свою жизнь так, чтобы вернуться в Израиль. С одной стороны, к 8 американским годам я отношусь как к отсидке в строгом режиме, с другой - это было очень удачное время моей жизни. Решила воплотить в жизнь все, что помимо медицины знаю и умею. Я много лет учила психологию, разные направления философии, теологии, иудаизм, каббалу, альтернативную медицину, натуропатию. В какой-то момент я поняла, что это разные уровни личности человека - и они совместимы. Я создала собственную терапевтическую систему, которую назвала "Восстановление жизни". Как всегда, у меня от идеи до воплощения прошло буквально 2 вдоха - появились клиенты, открыла школу. Бизнес рос, и стало жалко его бросать. Чтобы получить американские документы, я и задержалась на 8 лет. Как только пришло разрешение о получении грин-карты, даже не получив ее, в тот же день я приехала в Израиль.
- Куда?
- В Хеврон. Я на нем помешана и всегда хотела там жить. Попала впервые 14 лет назад - и меня сразу накрыло ощущение правильности происходящего. В Хевроне поселиться сложно: так ограниченное количество жилья. Поэтому я поселилась в Кирьят-Арбе - там, откуда в субботу можно пешком дойти до Хеврона. Дети немного поучились в школе, и мы поняли: нужно возвращаться к домашнему образованию, как это было в Америке.
- Вы же всегда занимались несколькими делами одновременно. А сейчас?
- Работаю врачом-реабилитологом. Мой американский бизнес продолжает существование - в школе преподают мои ученики. А недавно я встретила человека, который, во-первых, вошел в мою личную жизнь, во-вторых, вошел в нее с идеей, которая воплощала мою очередную мечту. Очень хочу, чтобы мои дети были образованы, но мне никак не удавалось найти путь. А мой партнер поделился идеей: школа независимого ума, школа, которая развивает в детях самостоятельное логическое мышление. И мы создали такую школу.
Вы верно подметили: я не умею заниматься одним делом. Я мультитаскер (человек, выполняющий одновременно несколько задач). Мне нужно загрузить себя по маковку - только тогда я буду счастлива. Основная работа, школа независимого ума, продолжаю писать… Еще не реализована часть меня: в Америке привыкла выступать, проводить семинары, читать лекции, а здесь мне этого не хватает. Пока. А еще я бродяга. Настолько, что был период, когда я завидовала бомжам. Путешествую по Израилю с палаткой - это еще одна часть моей жизни, которая меня очень занимает.