Опросы как способ манипуляции: осторожно, вас обманывают
Политтехнолог раскрывает самую большую ложь в современной политике: как опросы общественного мнения стали способом всеобщего обмана
Как известно, среднестатистический эксперт примерно так же точен в своих прогнозах, как шимпанзе, играющий в дартс. Тем более, если речь идет о политических обозревателях, которые предсказывают результаты грядущих выборов. Былые прогнозы, как старые новости, быстро забываются, а видных политобозревателей почти никогда не просят публично сравнить свои предсказания с тем, что получилось на самом деле.
Но не надо к каждому употреблению слова "эксперт" обязательно добавлять выражение "так называемый". Вышесказанное не значит, что эксперты знают не больше шимпанзе. Они знают значительно больше. Просто это знание не сильно помогает, когда речь идет о предвидении будущего. Наши оптические возможности при рассмотрении грядущего сильно ограничены.
"Политологи" созданы для опросов
Когда политологу звонят с радио или телевидения и начинают речь со слов: "Здравствуйте! Можете ли вы прокомментировать…", то более чем в 50% случаев речь идёт о комментарии к тому или иному социологическому опросу. "Можете ли вы прокомментировать рост партии Мощь Израиля? "Можете ли вы объяснить падение популярности партии Авода?", "Растолкуйте устойчивый рейтинг НДИ" и т.д.
Само слово "политолог" было изобретено СМИ в конце 1960-х годов для обозначения тех, кто приходит на радио или на телевидение комментировать опросы общественного мнения. Чуть раньше утвердилось представление, что опросы общественного мнения — это главный инструмент изучения политической ситуации. Так сложилось не сразу. Этому предшествовала долгая история.
Само понятие "общественное мнение" (public opinion) родилось в Англии в XVI веке, но, как и большинство идеологических штучек Просвещения быстро перебралось во Францию, где вошло в моду и получило надлежащее декоративное подкрепление. Означало оно совсем не то…
Общественное мнение – орудие элит
В середине XVIII века - в эпоху Абсолютизма и Просвещения, которые противостояли друг другу, как отблеск будущего Прогресса и долгая тень мрачного Средневековья, это понятие вначале трактовалось не вообще как мнение общественности (в современном значении данного термина), сколько как обнародованная, ставшая всеобщим достоянием точка зрения интеллектуальной элиты, вхожей в академические круги и литературные салоны. Эта точка зрения противостояла выражению частных интересов "узкого круга", "политической кучки", какой представлялась в глазах "просвещенной" общественности тогдашняя королевская власть.
Уже тогда "общественное мнение" являлось чем-то вроде машины идеологической войны, которую произвели на свет элиты, чтобы всеми имеющимися способами подтверждать или подтачивать политическую легитимность режима и оппозиции. Этой игрой элиты увлекались всегда. На то они и элиты.
Элиты, распространявшие передовое общественное мнение, приближали светлое будущее, которое явилось Великой французской революцией с самым передовым способом устранения предрассудков в виде машины для обезглавливания, которая носила имя медика Жозефа Игнаса Гильотена - не имевшего никакого отношения к её изобретению и вообще бывшего решительным противником смертной казни. Правда, на эшафот взошел не только король с королевой, но и представители интеллектуальных салонов, которые так приближали праздник Свободы, Равенства, Братства.
Кто представляет общественное мнение?
В течение почти всего XIX века единственным источником "общественного мнения" считались голоса избранных народом парламентариев. Представители народа, профессия которых состояла в производстве суждений и позиций, а также в преобразовании своих собственных позиций в мнение универсальное, утверждали, что выражают волю народа.
Другими словами, "общественное мнение" было профессиональной забавой парламентариев и ограниченных социальных групп, имеющих возможность быть услышанными.
Более того, тогда было гораздо более легко понять, чего именно хочет общественное мнение, поскольку можно было за пару вечеров переговорить со всеми его доминантными носителями, посетив различные политические салоны, где блистали партийные витии того времени.
Только развитие новых форм коллективных действий, во главе которых стояли массовые движения и организации, такие как политические партии или профсоюзы, умножение числа уличных демонстраций, распространение прессы в общенациональном масштабе, введение всеобщего избирательного права – обусловило медленную трансформацию понятия "общественное мнение".
Появление другого "общественного мнения" в конце XIX века было достаточно неожиданным. До тех пор оно было почти исключительно мнением элиты, в принципе более информированных людей, которые в результате дискуссии приходили к авторитетным выводам.
Социолог Габриэль Тард был первым, кто в конце XIX века рассмотрел и теоретически осмыслил (в книге "Общественное мнение и толпа") это новое отношение между формированием "общественности", развитием популярной журналистики и появлением на политической сцене нового "общественного мнения", которое он назвал "Мнением" с большой буквы. По Тарду выходило, что развитие "общественности" - само по себе результат нового способа соединения людей, характеризующий современные общества.
Но Тард утверждал, что настоящими лидерами общественного мнения являются журналисты, а "общественность" действует посредством прессы, "демонстрирует себя с ее помощью, навязывает себя государственным деятелям, которые становятся исполнителями". Выходило, что "общественность" существует исключительно с помощью прессы и для нее. Наступил золотой век журналистики, о котором с тоской вспоминают ветераны СМИ, которые хлебнули эпоху могущества прессы уже на излете.
А дальше началось восстание масс, которое описал Хосе Ортега-и-Гассет. Новое "общественное мнение", как мнение самой общественности, вступило в конкуренцию с предыдущим и сосуществовало с ним до середины XX столетия, а затем окончательно вытеснило его.
Привидение вышло из замка
Над содержанием понятия "общественное мнение" еще долго велась околонаучная дискуссия в духе знаменитого афоризма немецкого писателя Зигмунда Графа: "Общественное мнение похоже на привидение в старинном замке: никто его не видел, но всех им пугают".
Профессионально занимающиеся политической деятельностью интеллектуальные группы тоже не сидели сложа руки. Они уже не могли формировать "общественное мнение" в своих салонах, но в их силах было предложить приборы для наблюдения этого коллективного призрака, который бродил по Европе ничуть не хуже своего коммунистического собрата.
И вот в начале 1960-х годов группа социологов, заинтересованных в продвижении околонаучного понятия "общественное мнение" в политическую жизнь Франции, достигла успеха, сделав его идолом политической жизни. Тогда же Ж. Стозель, основатель Французского института общественного мнения (ИФОШ), откровенно заявил: "общественное мнение" является тем, что измеряют опросы общественного мнения. Привидение вышло из замка!
Социологическое мошенничество
Когда в начале 1970-х годов во Франции стали все чаще практиковаться опросы общественного мнения, журнал "Тан модерн" опубликовал статью П. Бурдье под названием "Общественного мнения не существует", в которой доказывалось, что социологические институты и центры по изучению общественного мнения в действительности не измеряют "общественное мнение", а фабрикуют артефакты.
И речь в данном случае идет не только о явных мошенниках, которые готовы за сравнительно небольшую сумму подтвердить перед так же прикупленным журналистом все что угодно. Бурдье считал, что все социологи, подвязавшиеся на этом сомнительном поприще, занимаются не объективными исследованиями, а чем-то вроде "незаконных упражнений" в науке, незаконного переноса научного авторитета в сферу противоборства социально-политических интересов. Нехитрая, в сущности, исследовательская технология зондажей превратилась в изощренный инструмент политического продвижения и делигитимации.
В обилии политической суеты огромная толпа людей сведущих и, что чаще всего, не очень сведущих подвизается, предлагает свои варианты ответов, заполняет ими разнообразные политтехнологические и околополитические заведения, структуры и площадки. Наиболее одиозные представители этого цеха пытаются быть одновременно нахлебниками при всех олигархах, женихами на всех свадьбах, покойниками на всех похоронах, экспертами на всех теле- и радиоканалах по исключительно всем социально-политическим вопросам. Продавая фикции о мнимостях, они мелькают на страницах газет, занимают ответственные должности, становятся советниками политических деятелей, законодателями рынка и т.д. и т.п.
Ибо эксперты, претендующие на то, что они "научно измеряют общественное мнение", на самом деле просто помогают на него воздействовать. Любой пиарщик, в том числе и автор этих слов, чего греха таить, за свою профессиональную жизнь и сам не раз использовал подобные методы против своих конкурентов и пытался защитить своих клиентов, когда подобные методы использовались против них.
Любой из нас сидел с поставщиками, презентаторами и продавцами опросов, согласовывая результат еще до того, как заказывался опрос. А они уже с умным видом, используя современные высокоточные технологии, придавали независимое политическое существование "общественному мнению", которое они сами же и фабрикуют, успешно превращаясь из исследователей в пропагандистские машины, заставляющие голосовать.
Опросы и лидеры
Сегодня подобная позиция является уделом политических маргиналов. Есть те, кто поставляют к обеденному столу "общественное мнение" - воплощенный глас божий, сведения о том, "кому быть живым и хвалимым, кто должен быть мертв и хулим". И это уже не пророки, не интеллектуальные и нравственные авторитеты науки, культуры, религии, даже не "влиятельные подхалимы", как это описано у Пастернака, а влиятельные производители опросов общественного мнения, которые точно знают, что выбрал народ и куда с этим идти. История мира перестала зависеть от длины носика Клеопатры, - отныне она зависела от данных, якобы поддающихся статистическому учету.
Сегодня политика – это уже не искусство возможного, а тактичное и тактическое умение слушать волю нации с открытым ртом, которое начисто отметает саму возможность хоть какой-то стратегии.
Шарон и Ольмерт в период противостояния с Нетаниягу говорили, что Биби чрезвычайно подвержен давлению и зависит от результатов опросов общественного мнения. "Он не правый и не левый. Утром ему покажут один опрос - он поправеет. Вечером продемонстрируют другой – полевеет", - говорил о Нетаниягу Ольмерт.
Но ведь то же самое можно сказать почти обо всех израильских политиках. Почему Бени Ганц предлагал дать ортодоксам белый лист бумаги, чтобы они вписали все свои требования, а свою подпись он ставит заранее? Потому что он видел, что согласно опросам без ортодоксов ему не составить коалицию. Почему Бени Ганц вдруг сделал крутой поворот в противоположную сторону и говорит, что создаст коалицию без радикальных экстремистов и ортодоксальных вымогателей? Поскольку советники сообщили ему, что если он подобное не заявит, то его мандаты будут продолжать утекать к Либерману. А у самого Ганца есть мнение?
Сегодня политические деятели размышляют и действуют с учетом уже состоявшихся и будущих зондажей, включая и те, которые они сами заказывают, и те, которые могут провести их потенциальные противники. Эта ситуация, при которой классическое лидерство – строящееся на умении вести за собой, представляется просто невозможным.
Автор - израильский политолог, политтехнолог, консультант предвыборных штабов в США, Франции, ЮАР, странах бывшего СССР. Популярный блогер. Награжден премией правозащитной организации ОМЕЦ за борьбу с коррупцией.
