Саша Лукацкий: еврей, победивший КГБ с помощью Всевышнего
Геня Лукацкая до сих пор не может оправиться от потери. Двадцать седьмого апреля ее муж Саша Лукацкий, житель поселения Неве-Даниэль, скончался в шестьдесят девять лет, не дожив двух месяцев до семидесятилетия. Отец троих детей, дед двадцати внуков и прадед четверых правнуков. Репатриировался с семьей в 1989 году. Построил в поселении свой дом, синагогу и микву. Похоронен на Масличной горе
Дом Саши Лукацкого
Из США позвонила приятельница, мать раввина. Я спросила, знал ли он Лукацкого. Ответ: "Кто же его не знал?" Беседую со вдовой, Геней Лукацкой.
- Как вы справляетесь с уходом мужа, которого горячо любила не только семья, но и многочисленные ученики, разбросанные по всему миру?
- Я мечтала о том, чтобы дотянуть его хотя бы до семидесяти лет. Двух месяцев не хватило… Ему становилось все хуже, и мы, и с нами полмира, молились, чтобы освободить его от этих мучений. Ушел он после молитвы, в субботу, когда по еврейскому закону нет Суда в духовных мирах. В еврейской традиции желательно как можно скорее похоронить ушедшего, чтобы метущаяся душа обрела Дом.
Сразу после исхода субботы мы похоронили его на Масличной горе, прямо напротив будущего Храма… По одной из заповедей в Эрец-Исраэль нужно построить свой дом. Мы искали, где его построить, при том, что денег у нас не было. Саша практически построил наш дом своими руками.
Стены, потолки, крышу клал вместе с зятем, приятели из Москвы на помощь приехали. Мы мечтали сделать в поселении хабадскую синагогу, микву. Это было непросто, но Саша добился. Когда открыли микву, всех жителей поселения позвали к нам, а в это время арабы подложили в источники, в которые раньше верующие окунались, взрывчатку. Так Саша спас соседей - никто не пострадал от взрыва.
История любви
- На улице, хотя я была из приличной еврейской семьи, в которой девочке шестнадцати с половиной лет не разрешали знакомиться с первыми встречными. Мы гуляли с подругой, и ко мне привязался странный подросток. Я возмутилась, убежала домой. Он стал приходить к нам домой – тянулся к семье. Сашина мама умерла, когда сыну было чуть больше двенадцати, отец ушел к новой жене, ребенок попал в интернат, сбежал, фактически после пятого класса нигде не учился…
Саша прибегал к моей маме – я демонстративно уходила. Мама его жалела, но я все еще была непреклонна. Зимним вечером мы стояли во дворе, было тихо, пустынно; с неба медленно спускались красивые белые хлопья. Я вновь прогнала - и Саша ушел. Снег скрипел под его ногами, а я не могла сдвинуться с места.
Смотрю ему вслед: обернется - не обернется? Он обернулся, подбежал ко мне: "Делай со мной, что хочешь, я не уйду". Тут я выдвинула несколько условий: идти учиться, знакомиться с правилами хорошего тона и так далее. Он ответил, что согласен на все. И начался процесс взаимного воспитания. Обещания свои Саша выполнил, кроме разве что курева, которое я тоже запретила.
Возвращение к ответу
- С чего началась ваша религиозная страница?
- Мы поженились, родились дети. И Саша, и я всегда знали, что мы евреи. Мои родители дома говорили на идише. Дедушка в шестьдесят лет пришел к религии. Я видела, как он накладывал тфилин, набрасывал талес, просто не знала, что это такое. Сашин дедушка тоже втайне кое-что соблюдал. С внуком говорил только на идише - вообще русским не владел; иногда Саша водил деда в синагогу.
Саша с детства был большим озорником. Дедушка всегда говорил ему на идише: "Я не могу с тобой справиться, потому что ты коэн. Уходи отсюда!" А коэнов, как известно, бить и наказывать нельзя. Но Саша решил, что коэн – это хулиган, баловник. И когда родилась наша старшая дочка, она лазала по заборам и гоняла на велосипеде. И Саша тоже называл ее коэном. Много времени прошло, пока мы наконец узнали, кто такой коэн… В 1976 году подали заявление на выезд в Израиль. Нам, слава Богу, отказали: за время ожидания мы вернулись к Торе.
Отказ. Продолжение дороги
- Не сидели сложа руки. Боролись за выезд, участвовали в демонстрациях, голодовках. Существовала группа "35" - тридцать пять английских женщин в возрасте тридцати пяти лет организовали группу борьбы за выезд евреев, и у нас в Москве тоже организовались тридцать пять женщин, я – в их числе. Среди отказников некоторые уже начали соблюдать заповеди. Один из них пришел к нам и сказал: "Ваша семья – настоящий Дом. Поэтому вам нужно открыть его для людей".
Принес Пятикнижие на русском, мы вечерами стали читать, но мало что понимали. Помню, пришли мы в семью соблюдающих, а жена спрашивает мужа, куда он положил молочную тряпочку. Думаю, у нее что-то с головой: как тряпочка может быть молочной? Но постепенно глаза открылись: мы поняли, откуда идет наше начало, зачем мы пришли в этот мир!.. Жизнь приобретала смысл. Мы открыли людям дом, стали принимать из-за границы посланников Любавичского ребе. Привозили нам книги, кипы, кошерную еду, сувениры с символикой – мы все это передавали другим.
Игры с властями
- Вас не преследовали?
- Преследовали. Но в какой-то момент мы перестали бояться. Кроме поддержки Всевышнего, мы чувствовали поддержку евреев всего мира, к нам все время приезжали иностранцы. Сашу вызывали в КГБ, несколько раз пытались посадить в тюрьму. Муж чуть ли не обманом заполучил у полковника узла связи генштаба справку о причине отказа. В документе было написано, что муж, служа в армии, не имел никакого отношения к секретным документам.
Это нам и требовалось: отказывали, ссылаясь на доступ к военным секретам, которого у Саши, служившего в Москве и постоянно возвращавшегося домой, и близко не было. Копии этой справки мы разослали повсюду, начался переполох. Полковника за два месяца до пенсии разжаловали в рядовые. В конце концов, через тринадцать лет ожидания, американцы нас выкупили из России, обменяв на передовые технологии, и в 1989-м мы репатриировались…
Их дом стоит на горе. Оттуда открывается потрясающий вид на всю страну. На Израиль Лукацкого. И на наш с вами.
