В нашей семье есть печальная история, напоминающая фильм "Летят журавли". В 1945 году под Кенигсбергом, почти перед самой Победой, погиб мой дядя Янкеле Гузман. За некоторое время до этого вышла замуж его невеста Соня - не дождалась солдата. Единственный, кто бережно хранил каждую весточку от Яши (Янкеле), была его сестра - моя мать.
Она взяла с меня слово, что я найду могилу Яши.
"Похоронен с воинскими почестями"
8 Еще фото
Извещение из военкомата о смерти Янкеле Гузмана Документ из семейного архива
(Фото из семейного архива)
"Тов. Гузман А. А.
На Ваше письмо от 14.03.45 г. сообщаю, что Ваш брат Гузман Янкеле Аронович в бою с немецкими захватчиками был тяжело ранен и умер от ран 21 февраля 1945 г. Похоронен на войсковом кладбище с отданием воинских почестей. Нач. штаба в/ч 37663 подполковник Ямпольский"
Этот ответ из полка находился в пачке фронтовых писем младшего брата моей мамы. Яша ушел на фронт, только что окончив институт. Первое письмо из этой пачки датировано 1 июня 1943 года, а всего в ней 34 Яшиных письма и два маминых. И похоронка из военкомата.
С августа 1941 года мы с мамой были в эвакуации в Башкирии. А мамин брат Яша - на фронте.
Медаль, как утешение
Было у мамы перед войной три брата. Все ушли на фронт, вернулся один - старший Сема (Шлеймке). Дожил до 80 лет, имел детей и внуков. Все они теперь в Израиле. Средний брат Борис (Мотл) ушел в ополчение и пропал без вести. Яша был младшим.
На войну братья уходили из Москвы, а до того жили в Белоруссии, в местечке Хойники, туда предки Гузманов бежали из Чернобыля после очередного погрома.
Яша был к лету 1943-го капитаном, старшим политруком полка и всю войну провоевал на переднем крае.
В первых двух письмах, от 1.06.43 и 12.06.43 Яша жалуется, что редко получает письма от родных, сообщает, что перевел свой денежный аттестат на мамино имя, что приехать сейчас никак не удастся из-за напряженности обстановки – ожидалось наступление. "Может, каким-то утешением тебе будет, что меня наградили медалью "За отвагу".
За июнь 1943-го Яша написал 4 письма – семь страниц убористым почерком. А за июль-август нет ни одного.
Довоевать до Победы…
В октябре пришло еще два письма. 3.10.43 он пишет, что сидят за столом в землянке, и друзья над ним посмеиваются: завтра день его рождения, а выпивки, кроме керосина для лампы, что-то не видно. Решили "именины" перенести на праздник, 7 ноября. Яше исполняется 30 лет.
30.10.43. Большое обстоятельное письмо на трех страницах. Наступление началось, и они уже на территории Белоруссии. Настроение явно приподнятое: "Так радостно освобождать родные края!".
В следующем письме, от 24 ноября, сетует на то, что воюет далеко от Хойник. Вспоминает ура-патриотов из своего довоенного окружения, с началом войны оказавшихся в глубоком тылу. На вопрос мамы о наградах отвечает, что его уже к ним дважды представляли и оба раза зарубили где-то наверху. "У нас такое часто бывает. Лучше об этом не говорить...".
"Сижу, пью горячий чай"
Почти в каждом письме фигурирует: "Сижу, пью горячий чай" - видимо, демонстрирует свой высокий бытовой уровень.
Следующее письмо – от 25 ноября – радостно-грустное: "Освободили Хойники, но, наверное, они сожжены и разрушены. Не выдающийся городок, но ведь мы там родились, там могилы наших предков. Я бы много отдал, чтобы побывать там, даже немного жизни, хотя не знаю, сколько ее осталось в моем распоряжении. Рассчитываю-то на много... ".
Через месяц, 24 декабря, еще одно письмо: о прошлом ранении: "Все хорошо окончилось, чтоб и дальше было не хуже". Очень сдержанная реакция на известие, что Соня, его девушка, вышла замуж.
8.03.44: "Весна, солнце, Женский день... меняем валенки на кожаные сапоги – так и праздник лучше ощущается. Мы здесь отметили немножко и пожелали друг другу праздновать его в следующем году в нормальных условиях...".
31.07.44: "Вчера вернулся из медсанбата, где залечил рану. Бывает. Главное, голова цела. Идем в сторону Латвии..".
28.08.44: "Ранение в спину зажило. Осколок маленький, там остался. Он меня не беспокоит, и я решил не резать... Живу в Латвии, народ к Советской власти не успел привыкнуть: "Господин товарищ офицер". На днях получил орден Красной Звезды." И о награде, и о тяжелом ранении – так, между прочим.
"Не осуждай меня за это"
Затем в письмах появляется новая тема – месть: "Достается им очень крепко, и военным, и гражданским. Ибо у каждого есть за что платить... У всех только это на уме". И в конце: "Празднуйте Новый год хорошо – это будет год победы!"
В следующем письме Яша удивляется самому себе: отсутствию жалости к страдающим немкам и их детям. И просит сестру: "Не осуждай меня за это. Накипело за эти годы".
Письмо датировано 4 февраля 1945 г.: "Воюю в Восточной Пруссии. Эти мерзавцы бегут от нас, хотя теперь бежать уже некуда". И далее, впервые так открыто: "...на войне, раз прожил день, значит, хорошо, хотя неожиданностей много. Вы не волнуйтесь, желание мое – дойти до конца войны, а если удастся – приехать домой, что мало вероятно... Предвидеть сейчас трудно, особенно когда не знаешь, что будет с тобой через 5-10 минут... Не отчаивайтесь, если что и случится. Что делать. Я и так чудом еще в строю. Моих первых товарищей давно уже нет...".
Это последнее письмо написано из-под Кенигсберга, где в котле очутилось огромное количество немецких войск. Бои были ожесточенными, особенно 19-20 февраля, когда немцы осуществили встречный прорыв Кенигсберг - Пиллау.
Именно в эти дни Яша был тяжело ранен. Он скончался в госпитале 21 февраля 1945 года. В день маминого рождения.
В пачке с Яшиными письмами есть два маминых: от 6 и 14.03.1945 г. Тогда она еще не знала о Яшиной смерти. Мамины письма вернулись назад с пометкой: "Доставить невозможно". К тому моменту она уже написала командиру полка и получила ответ, с которого начинается этот рассказ.
8 Еще фото
Письмо с пометкой "Доставить невозможно" Документ из семейного архива
(Фото из семейного архива)
Стела на военном кладбище
Летом 1966 года по просьбе мамы я поехал в Калининград со слабой надеждой разыскать Яшину могилу. В похоронке было лишь одно указание: ж/д станция Другтенен. С окончания войны уже прошло 20 лет. Все переименовали.
Побродив по полуострову и беседуя с местным народом, в 20 км от Калининграда я нашел небольшое кладбище. Напротив входа стоял гранитный обелиск с выбитой пятиконечной звездой и надписью: "Слава героям, павшим в боях". Рядом - 11 заросших травой могильных холмиков, никак не обозначенных. А еще - поросший бурьяном кирпичный фундамент школы, в которой в 1945 году располагался госпиталь.
Похоже, все сходилось. За переездом открывалось широкое поле, у опушки леса стоял подбитый Т-34, превращенный в памятник. Мне посоветовали съездить в Зеленоградск - курортный городок, в котором был райвоенкомат. Там нашлась Книга воинских захоронений, и одна страница в ней относилась к кладбищу "Другтенен". На листе имелся план кладбища с обозначением обелиска и 11 могил. Ниже в алфавитном порядке были перечислены похороненные – звание, фамилия, имя, отчество и дата смерти. Среди них и наш Яша: капитан Янкель Аронович Гузман, 21.02.1945.
8 Еще фото
На снимке: воинское кладбище под Калининградом Фото из семейного архива
(Фото из семейного архива)
В цитируемых письмах сохранена пунктуация оригинала.
Публикуется в сокращении. Полностью материал опубликован в приложении "Окна" к газете "Вести"