"Не пустить родителей в реанимацию? Это не про нас"
Автомобильчики с капельницами, раскладная кровать для родителя около каждой детской постели, мультики на потолке в кабинете МРТ... О том, что есть только в Израиле, рассказывает директор Детской больницы "Шнайдер" профессор Йосеф Пресс.
В фойе больницы "Шнайдер" ходят больные с капельницами, сидят родственники с заплаканными глазами. И все же первое впечатление: это больница? Не может быть! Вокруг летают шарики, стоят игрушки, из дверей выкатываются автомобильчики с капельницами. И только безволосая голова юного шофера напоминает, что мы все-таки не в парке развлечений.
«Шнайдер» - крупнейшая детская больница в Израиле. Ее директор профессор Йосеф Пресс дал эксклюзивное интервью «Вестям».
- Вы не раз говорили, что ставите в центр внимания не больного ребенка, а его семью. Почему?
- Вообще-то в центре все же ребенок. Но его нельзя отделить от семьи. Наш принцип: родители находятся в больнице не для того, чтобы мешать врачам, а чтобы помогать им лечить ребенка. Мы объясняем родителям каждый наш шаг и принимаем все решения вместе.
У каждой детской кровати в «Шнайдере» стоит раскладное кресло для мамы или папы. Они могут находиться с ребенком столько, сколько нужно. И чем больше времени родители рядом, тем лучше для больного.
- В российских соцсетях родители жалуются, что их не пускают к детям в реанимацию, даже к умирающим!
- Мне тяжело это слышать. У нас такое невозможно.
- Ваше отношение к медтуризму?
- Во-первых, представление о том, что в Израиле лечатся только граждане России и бывшего СССР – ошибочное. Израиль принимает медтуристов почти из всех стран региона, из Иордании, африканских государств. В «Шнайдере» делают операции на сердце детям Кипра, потому что там нет своего детского кардиохирургического центра. К нам доставляют тяжелых больных из Палестинской автономии и Газы.
Медицинский туризм очень важен как источник дополнительных средств для здравоохранения. В конечном счете его доходы способствуют лучшему лечению наших собственных больных. Но давайте будем смотреть не только на цифры. Жизнь детей – что может быть важнее? Все слышали о российской фигуристке Юле Антиповой. Эта 16-летняя девочка прибыла к нам с весом 24 килограмма. Еще неделя на родине – и она бы умерла от анорексии. Лечение шло трудно, но выписывали мы уже совершенно другого ребенка. Юля прибавила в весе, к ней вернулось хорошее настроение.
Кстати, вот эти родители, которые привезли в Израиль смертельно больного малыша, а уезжают со здоровым, смеющимся ребенком, - лучшие пропагандисты Израиля в мире.
- В российских соцсетях иногда пишут: лечат в Израиле хорошо, но из больных тянут деньги...
- Мы в «Шнайдере» не принимаем на лечение детей, которым уже нельзя помочь. К сожалению, медицина не всесильна, и в таких случаях просто звучит отказ. Так что выражение «взяли деньги ни за что» - это не про нас.
Но если "Шнайдер" может реально улучшить состояние больного и предоставить ему лучшее лечение, чем в других странах, - мы с удовольствием помогаем. И я не согласен с выражением «тянут деньги». Просто при планировании лечения невозможно предусмотреть все, особенно в онкологии. Иногда болезнь развивается по своим законам. Например, врач видит, что ход недуга можно переломить пересадкой костного мозга, о которой сначала речь не шла. И это единственная причина, по которой стоимость лечения может измениться.
- А не получается ли так, что платному больному из-за границы уделяется больше внимания, чем «бесплатному» израильскому ребенку?
- Все больные получают у нас одинаковые условия и одинаковое внимание. Число зарубежных больных в «Шнайдере» составляет не более 2 процентов, остальные 98 – это израильские ребятишки, получающие бесплатное лечение.
- Однажды вы сказали, что для работы педиатром нужно быть особенным врачом. Почему?
- Для детского врача сочувствие – не менее важное качество, чем знания. Поэтому в Израиле в педиатры идут только те медики, у которых это есть. Я, например, имею много директорских обязанностей и уже не могу лично осматривать каждого ребенка в больнице. Но я ежедневно делаю обход и знаю всех пациентов. У меня такой наметанный глаз, что я с одного взгляда могу определить, болен ли ребенок. И для меня нет большей радости, чем видеть вокруг себя здоровых детей.
