Синдром нелюбви к писателям
Пока в мире наживы и чистогана буржуины и плохиши мерились престижными домами, машинами и путешествиями, советские люди кичились обладанием дефицитными книгами. Может, поэтому в сознании постсоветского человека так значимо понятие "писатель". И от этого неадекватного величия и ведут свое происхождение два непохожих синдрома, связанных с инженерами человеческих душ.
Первый из двух - это "синдром разочарованного фаната". Оказывается, мнение писателя Утютюева о новозеландской оппозиции или Фолкленднаше может отрицательно сказаться на качестве его давно написанных и когда-то нежно любимых фанатом книг. Что интересно: вы нигде не встретите заметку типа "Уже пять лет я чиню машину в гараже Вольдемара в Утрехте, и всегда был им доволен, но сегодня я услышал, как он, разобрав мотор, высказался о Майдане. Ноги моей больше там не будет. Я пишу этот пост, направляясь на работу на самокате, так как недочиненную машину я принципиально оставил у Вольдемара". Или "Лежа на операционном столе в Миланском госпитале и проваливаясь в наркозное забытье, я уловил обрывок фразы моего хирурга, доктор Ференца Вароша, относящуюся к Назарбаеву. В гневе я содрал с лица кислородную маску и уполз со стола в туалет, где и умер от перитонита". Нет, нас вполне логично интересует только профессионализм автомехаников и хирургов, а не их отношение к правящей партии Анголы. А вот зараза Утютюев в одночасье утратил свои писательские навыки, признавшись в любви не к той Корее, что нам бы хотелось.
Но все это происходит только при жизни писателя. Умерший Утютюев превращается в объект второго синдрома - "приписываемой зависти". Этот синдром характеризуется уверенностью фанатов, что критика произведений мертвого писателя не может объясняться ничем иным, кроме зависти к нему. Неважно, что запойный нищий Утютюев при жизни опубликовал только две подписи к карикатурам и один газетный репортаж "Вахтеры Актюбинска встали на трудовую вахту". Неважно также, что Утютюев отравился литром просроченной солярки и умер в сорок два года, а писателем его называли только в шутку и только собутыльники, любимая бабушка и участковый Кивнёт-Молча. Совершенно же ясно, что седеющий работник хайтека, попивающий перед сном столетний коньяк на втором этаже собственного дома, люто завидует посмертной известности Утютюева длиной ровно в одно поколение. Не может не завидовать. Потому что - ну, как это может быть, чтобы Утютюев просто кому-то не нравился?!
При всей своей непохожести оба синдрома лечатся одинаково, причем третьим синдромом - "синдромом Моисея". Сорока лет блуждания в пустыне должно хватить для того, чтобы дух совка полностью выветрился, и в землю обетованную вошел бы человек, делящий писателей на любимых и нелюбимых, а не на властителей его прогрессивных дум и подлых наймитов его фашистского соседа.
