Откуда приходят к конформизму? И как определить это понятие применительно к сегодняшней ситуации?
Когда-то дорогая мне Валерия Новодворская упрекала не менее дорогого мне бывшего узника совести Сергея Ковалева в том, что он конформистски начал сотрудничать с властью. Начал сотрудничать – это после отсидки и ссылки? Ковалев по настойчивому совету академика Сахарова баллотировался в депутаты Верховного Совета. Сергей Адамович был одним из самых неудобных депутатов. Его коллеги вспоминали, что практически на каждом выступлении в Верховном Совете и в Думе Ковалева закрикивали и захлопывали так же, как и ранее – Сахарова. А он продолжал говорить.
В свою очередь, Ковалев упрекал в конформизме и сотрудничестве председателя Московской Хельсинкской Группы Людмилу Алексееву – за то, что она своим статусом легитимизирует Путина. А она отвечала, что бороться с властью необходимо, но пока можно облегчить судьбу конкретного человека в данных обстоятельствах, она будет просить об этом. "У имярека (она называла имя политзаключенного) нет времени ждать, пока ты, Сережа, будешь свергать власть".
Мне повезло дружить и с Новодворской, и с Ковалевым, и с Алексеевой, поэтому все описанные разговоры я слышала лично. Никого из этих троих уже нет на свете.
Человек устроен так, что ищет покоя, с одной стороны, и – реализации собственных планов – с другой. Сегодняшних ньюсмейкеров на данном этапе нельзя, да и нет смысла сравнивать с упомянутыми выше. И самые рьяные российские пропагандисты тоже проходили свой путь.
Погибший несколько лет назад Сергей Доренко был благополучным соратником власти до аварии на "Курске". Показав на экране жен подводников, он стал личным врагом Путина, как он сам говорил. Остался без работы. Потом блестяще вел утреннюю передачу на "Эхо Москвы". А потом поддержал аннексию Крыма и немедленно получил свою радиостанцию и другие сладкие пряники. Всё понимал? Да, безусловно.
Владимир Соловьев в присутствии живущего ныне в Израиле журналиста Анатолия Головкова просил меня переговорить с Венедиктовым, чтобы тот взял его на "Эхо Москвы". Михаил Леонтьев, опять-таки при свидетелях, однажды сказал моему мужу: Леша, я нормальный, мне просто детей надо кормить.
Ныне немало тех, кто вполне резонно высказывает претензии Чулпан Хаматовой за то, что ранее она поддерживала Путина. А у нее благотворительный фонд. От прямого вопроса Ксении Собчак в эфире "Дождя" "Если бы не фонд, вы бы все равно поддержали Путина?" Хаматова уклонилась. А сама Собчак, кстати, на моей памяти четко описала свою позицию: "если ты находишься в преступной банде, ты не можешь в какой-то момент сказать: "Ребята, вы извините, я теперь завязал. Теперь вы идите бабушек у вокзала ножами чикайте без меня". Нет, если ты уже там, все…
И Алла Борисовна агитировала за "Единую Россию", и кого только эта власть не тащила в своих промоутеров. Но наступила точка невозврата. И в какой-то момент люди сделали для себя выбор. В пользу человеческого. Я не возьму на себя роль судьи, но думаю, это доказывает, что они поддерживали систему из конъюнктурных соображений. Ибо для пламенных адептов искреннее разочарование бывает очень страшным.
Есть такой французский историк Николя Верт. Семья его отца Александра Верта эмигрировала из России в 1917 году. И тем не менее сам Александр симпатизировал коммунизму вообще и Советскому Союзу, в частности. Он работал в СССР во время войны, его репортажи воспевали героизм советских людей. А когда в 1968 году советские войска вошли в Чехословакию, он покончил с собой, осознав, что "социализм с человеческим лицом" – только красивая обертка.
Или Адам Черняков. Он стал председателем юденрата в Варшавском гетто. О нем пишет Аб Мише: "Черняков – белка в колесе компромисса. "Недочеловек" у немцев – хозяин в гетто... Еда – от него, от юденрата, работа – от него, жизнь и смерть – от него. И не сметь немцам перечить, не злить зверя. Пересидим... Дважды получив предложение бежать – и в Палестину, и в Италию, – Черняков, однако, посчитал это дезертирством и продолжал волочить глыбу Ответственности и Отверженности до 23 июля 1942 года, когда немцы потребовали подготовить к следующему дню отправку на уничтожение транспорта детей. Он написал сотрудникам: "Я бессилен, сердце моё рвётся от скорби и жалости, больше вынести этого не могу". И жене: "От меня требуют, чтобы я собственными руками убивал детей своего народа. Мне остаётся только умереть". И принял яд.
Я к тому, что переход на другую сторону баррикады не бывает безболезненным для хоть сколь приличного человека, при любых мотивациях находиться на той или иной стороне.
Когда раскрываются глаза, это бывает больно. И все же лучше выход в жизнь. Потому что альтернатива – остаться со смертью или принять ее самому. Оба варианта чудовищны, не так ли?
Автор - публицист, журналист закрытого в РФ радио "Эхо Москвы", исследователь истории антисоветского сопротивления, драматург, продюсер, автор и исполнитель песен