Меню
Личное мнение
Иллюстрация: shutterstock

Последняя капля

Новая репатриантка, популярный блогер и бывшая москвичка Алина Фаркаш объясняет, что стало той "последней каплей", которая убедила ее переехать в Израиль

Фото: shutterstock
Фото: shutterstock
 

Одно из самых страшных воспоминаний в моей жизни – это сцена в московской поликлинике. В нашем красивом новом районе построили огромное роскошное здание, врачи так и заманивали: у нас и массаж бесплатный для всех, у кого болит спина. И физиопроцедуры! И много другого – чудесного и полезного. Все оказалось правдой: моя массажистка была нежная и профессиональная – я выходила из поликлиники в самом счастливом и расслабленном состоянии. Тем неожиданнее был тот крик – даже страшный вой, который издавал высокий крупный старик, топавший ногами около регистратуры. Красивый, хорошо одетый. Он метался по лобби с бордовым лицом и издавал совершенно животные звуки. "Вы не понимаете, - кричал он на заведующую поликлиникой, - ей больно! Она кричит от боли! Я генерал в отставке! Я не уйду отсюда без таблеток! Я обещал ей таблетки!!!" Он то хватал врача за грудки, то падал на колени и рыдал, то царапал свое лицо – и кричал, бесконечно кричал об этих таблетках.

 

Близкая ему женщина, видимо, жена – умирала от рака, у нее закончилось обезболивающее, а новое мог выписать только онколог, который возвращался из отпуска через две недели. Этот старик не мог больше наблюдать за ее страданиями – и отправился в поликлинику с твердым намерением достать ей лекарство любым способом.

 

Тогда в России как раз ужесточили законодательство относительно наркотических веществ и фактически лишили десятки тысяч терминальных больных так необходимых им обезболивающих. В тот день врачи вызвали охрану – и бывшего генерала вывели из поликлиники. Без таблеток, которые он обещал своей жене.

 

Тогда по России прошла целая волна самоубийств раковых больных – люди выкидывались из окон, потому что были не в состоянии выдержать эту боль. Каждый день появлялись сообщения о новых жертвах: ученый, военный, космонавт, многодетная мать, подросток… Это было еще одним – чуть ли не самым весомым аргументом - для моего отъезда.

 

Я ничего не понимаю в высокой политике и в экономике. Но зато я видела вблизи, как люди умирают от рака. После переезда в Израиль я внезапно поняла, что всю жизнь жила будто с чугунной плитой страха на плечах. Только освободившись от нее, я поняла, что все время автоматически просчитывала варианты, что будет, если с нами что-то случится? "Хорошо, что у моего блога так много подписчиков – если мои дети заболеют чем-то страшным, то легче будет организовать сбор денег на операцию". "Если у меня обнаружат неизлечимую болезнь, то я постараюсь как можно быстрее покончить с собой, чтобы моя семья не дошла до предела, пытаясь меня спасти". Какие-то такие были у меня мысли.

 

И вдруг после репатриации я успокоилась: нам не надо будет собирать деньги на операцию в Израиле, ведь мы уже тут, и у нас есть страховка. Неизлечимая болезнь – не означает унизительной смерти от болевого шока. И не разоряет семью до полной нищеты. Жить без постоянного ужаса перед болезнью или несчастным случаем оказалось удивительно приятно: поразительное ощущение легкости и защищенности. Я даже начала понимать тех безумцев, которые осмеливаются строить планы на следующие десять и даже двадцать лет!

 

Приемный покой в израильской больнице. Фото: ПФото: ChameleonsEye shutterstock
Приемный покой в израильской больнице. Фото: ПФото: ChameleonsEye shutterstock

А теперь страх вернулся. Вместе с самоубийствами израильских врачей – вернулся и мой ужас. Четыре врача в "Сороке". Медсестра в "Шибе". И судя по всему, это только начало. Мама одноклассницы моей дочери работает педиатром в больнице в центре страны. Она как-то привела к нам свою девочку, присела на диван – и в одну секунду отключилась. Этот мгновенный сон скорее напоминал обморок. Она довольно быстро пришла в себя, растерла виски, извинялась: "У нас очень большие нагрузки, много смен, мало сна". У врачей никогда не было легкой работы, но между сложной работой и той, из-за которой люди убивают себя, попадают в психиатрические отделения с нервным срывом и падают в обмороки от недосыпа – есть большая разница.

 

Я не понимаю, что происходит, и как можно изменить ситуацию. (Кстати ощущение, что я в принципе могу что-то изменить – тоже совсем свеженькое, израильское. Я-то всю сознательную жизнь прожила с одним-единственным несменяемым президентом и карикатурными выборами). Поэтому в свои 39 лет я ни разу не голосовала на выборах: в России – потому что не хотела поддерживать их бессмысленный фарс. В Израиле – потому что я только что приехала и не понимала, как тут все устроено. Кажется, этой весной я впервые в жизни пойду на выборы. Просто отдать свой голос за тех, кто пообещает выделять больше средств на здравоохранение и социальную сфер

 

Жизнь, понятно, учила меня, что нельзя верить вообще никаким предвыборным обещаниям. Но если уж выбирать, то тех, кто хотя бы формально планирует решать ситуацию с врачами. Я не хочу снижения налогов, я хочу, чтобы правительство взяло мои деньги и потратило их на то, чтобы вернуть людям ощущение безопасности. А врачам – возможность высыпаться.

 

ЕЩЕ ПО ТЕМЕ

 Еще один врач покончил с собой в "Сороке" - четвертый за 1,5 года

Три врача покончили с собой в больнице "Сорока": что скрывалось за чередой смертей. Расследование

Три самоубийства в одной больнице: "Это не случайность"

Бывший врач-репатриант о самоубийствах в "Сороке": "Надо мной там издевались"

 

 

 новый комментарий
Предостережение
Стереть ваш текущий комментарий