Глухота от перелета
Известный российский литератор, проживающая в Израиле, написала стихотворение "Три девушки в хаки" - и вызвала нешуточный спор в израильском сегменте фейсбука. Перед вами - мнение о причине спора
Фотоиллюстрация: Alex Lerner shutterstock
Вот чего от меня не дождетесь, так это литературоведческого анализа наделавшего шума стихотворного текста новой репатриантки из Москвы Аллы Боссарт. Потому что в таком случае недавно написанное ею и сегодня на все лады обсуждаемое нами пришлось бы признать стихами. А это, к сожалению, вряд ли они. Хотя и вышли из-под пера Аллы Боссарт - автора многих по-настоящему сильных, по-хорошему проникновенных и по-доброму ироничных стихов.
А это — не совсем стихи, но плод торопливого исправления ошибок, совершенных также наспех. И еще какая-то внезапная глухота, какая бывает в первые минуты после перелета, в том числе — и из страны в страну.
Ну как было не расслышать саму себя и не вычеркнуть то первое, с чего тут все и началось: "На крепостной стене страны стоят девчонки, как овчарки. Брезгливо натянув перчатки, ощупывают мне штаны"? Это либо незнание того, что немецких овчарок в Израиле, по понятным всем нам причинам, вообще не держали. Либо - нежелание учитывать всякие там еврейские штучки в своем сердитом на "битахонщиц" творении.
"Подумаешь, овчарки! А вы читали ее "Я расскажу вам, как умирают собаки"? То-то же!..»
Ничего не "то-то же", а совсем другое — досадная глухота. Пусть даже и возникшая, как и та, самолетная, от перепада давления — давления новой среды, окружения, нелегких обстоятельств. Так ведь и мы, "овчарочьи" отцы и матери, и сами "девчонки со стены", все то же самое пережили. И начинали здесь с еще более абсолютного нуля, чем современные столичные журналистки и литераторы.
Почти уверен: Алла Боссарт в какой-то момент поняла, что с кинологией тогда переборщила, и потому решила создать что-то новое о девушках в форме. И похоже, порыв был вполне искренним — написать о том, какие это чудесные девахи в тугих на груди рубахах цвета хаки, и какие у них трогательные мамочки из разных бывших советских углов! Пойти дальше Александра Гутина из Самары с его метким и нежным: "полудевочка-полуженщина, заплетя под беретом косу, шла израильская военщина с конопушками на носу"? Показать свое, понятое и наконец принятое...
Но почему-то снова ни "матчасть" не подучила, ни тугоухость новичка не подлечила. Поспешила.
Стоило ли торопиться рифмовать, не замечая нелепостей? "Грозный секс на марше" - это про якобы вольные нравы на совместной службе? Во время увольнительных? Или просто ради красного словца? А почему мамаш зовут именно Екатерина, Ривка и Гульбар? Если из киргизского Джалал-Абада, как указывает автор, то, скорее, Гульбара. А кто эти смельчаки и детоненавистники, что назвали Ревеккой дочку, родившуюся в украинском Бердичеве в начале 70-х (именно столько лет должно быть родительнице израильской военнослужащей)? Или это она уже здесь так из Анжелки переделалась? Ну, с Катей с Тамбовщины, ладно, бог с ней... Вот только что за мамы такие, которые ждут дочерей и "с мантами и борщами", и "с мацой и щукой"? Щука — рыба сорная, сырьем для гефилте-фиш она была только в бедных галутных семьях, а в Израиле просто не водится. Да и маца — при всем уважении к традиции — отнюдь не лакомство. К тому же какие манты в период мацы?! И вообще всегда ли надо мастерить еврейские декорации из картона старых анекдотов и фабрично-заводских частушек?
Но кого ждут-то хлопотливые "русские" израильтянки? А они "ждут своих шалав"! В смысле "шмар" или в смысле "озорниц"? "Шаболд последних" или "зараз этаких"? Вот зачем было после явной находки в виде "солдатки беспощадно сокращают, вставляя файлы смелых, свежих глав…" соглашаться на первую попавшуюся двусмысленную рифму?
И разве не был мудрецом Виктор Степанович Черномырдин с его "хотели как лучше, а получилось как всегда"? Так получилось у Аллы Боссарт, почему-то не доведшей свою чистосердечную инициативу до ума, поспешившую опубликовать ее в сети и тут же снова поругаться со всеми. Так получилось и у нас, скоренько, в том же так себе пространстве, спустивших на нее всех собак. Уж нам-то должно же быть известно, как много плохого и несправедливого написано-показано-сказано и об израильской армии, и о несносных "русских" коллегами Аллы Боссарт из местного творческого цеха? Или с ними, господами ивритоязычными, связываться боязно, а она — своя и новенькая, ее всяко можно даже просто за неточности?
А всего-то и нужно было - не чураться, не спешить, услышать себя и друг друга. И добрее быть, черт бы нас всех побрал, товарищи!
