Итай Энгель: "Мои корни из Харькова, а сейчас я вернулся из столицы ИГ"
Его называют самым бесстрашным журналистом в Израиле, он прославился репортажами из мест, где израильтянам грозит немедленная казнь. В интервью "Вестям" Итай Энгель рассказывает о своей последней поездке - в Мосул
Именно глазами Итая Энгеля, журналиста программы "Увда", израильтянам удалось увидеть Боснию и Герцеговину в 1990-е, гражданскую войну в Руанде, последствия чудовищного землетрясения на Гаити, войну в Косово, узнать, что действительно происходит в Сирии, куда ему удалось проникнуть через турецкую границу, а теперь - и войну с ИГИЛом в Ираке. Документальный фильм из двух частей, снятый для программы "Увда" ("Кешет") является уникальной возможностью увидеть, как иракская армия воюет с боевиками "Исламского государства", отбивая дом за домом, метр за метром захваченную ИГИЛом территорию.
Мосул - это город, в котором сконцентрированы силы ИГИЛа. Сегодня говорят о том, что дни боевиков сочтены и победа над ними лишь вопрос времени. Почему так важно отвоевать Мосул? Потому что это самый крупный город, захваченный ИГИЛом, с населением 2 миллиона жителей, от которых сегодня осталась половина. Если иракской армии удастся отбить Мосул, то это будет означать крах "Исламского государства".
Энгелю удается попасть в арабские страны благодаря дополнительному гражданству, а свое израильское происхождение он тщательно скрывает. Для того чтобы осуществить съемки, он присоединился к иракской армии на две недели, в течение которых ежедневно направлялся с солдатами на военные операции.
- В чем интерес иракской армии позволить иностранному журналисту снимать военные действия - чтобы показать, как героически они побеждают ИГИЛ?
- Именно так. Кроме того, нужно помнить, что речь идет об армии, состоящей из шиитов. Глава правительства - тоже шиит, и при этом они пользуются поддержкой шиитского Ирана. Поэтому мне было очень важно, чтобы никто не знал, что я израильтянин. В Сирии я находился на стороне курдов, которые даже если бы и проведали о моем происхождении, ничего страшного бы не произошло. В ситуации с иракскими шиитами это могло бы закончиться совершенно иначе.
- Странная складывается ситуация: вы ведь находитесь там под их защитой, проводите с ними целые дни - по сути дела, рядом с людьми, которые предельно враждебны к Израилю.
- Когда я нахожусь там, я не представляю Израиль. Я являюсь журналистом, исполняющим свою работу, поэтому я всегда абстрагируюсь и вижу людей, а не врагов или друзей. Иначе я не смогу вообще сохранять объективность. Знаете, я вот вижу комментарии, которые оставляют пользователи сети к моему фильму, некоторые даже пишут: "Хорошо, что там война, пусть друг друга поубивают". Мне это непонятно и чуждо: в Мосуле я видел детей, которые пытаются перейти дорогу, убежать в более безопасное место, и естественно, я за них переживал. Потому что видел, как их сверстников расстреливают прямо на улице. Поэтому мне сложно ассоциировать себя с людьми, которые смотрят мой фильм и испытывают радость. Я не так воспринимаю мир и стараюсь показывать его максимально объективно.
- Где вы спали во время вашей поездки? В Мосуле?
- Нет, мы каждый вечер возвращались в Ирбиль, там ночевали и ужинали, а утром вставали в 4.30 и отправлялись обратно. Это очень тяжелые переезды - если бы не пограничные пункты, можно было бы доехать и за два часа, но в реальности постоянно останавливают, проверяют, и это занимает более четырех часов в одну сторону. В дневное время поесть не удается - нет такой возможности, разве что утром перехватить тарелку супа, а вечером обычно обильно ужинали. В самом Мосуле, в его освобожденных частях, есть небольшие рынки, можно приобрести еду.
Нужно понимать, что коренное население там совсем не избалованное. Это ведь не то, что пришел ИГИЛ и стало плохо, а до этого было замечательно. С 1991 года, с войны в Персидском заливе, здесь не было спокойных времен, и даже до этого - с ирано-иракской войны 1988 года здесь постоянно стреляют, взрывают и убивают людей.
- Почему тогда люди остаются там жить? Почему не бегут оттуда?
- Так ведь не всегда есть, куда бежать. Мне довелось говорить с людьми, которые очень хотят выбраться оттуда, но их нигде не ждут, да и денег у них нет. Один из них мне сказал, что предпочел бы уже жить в Сомали, чем в Мосуле. И он хочет жить в стране, в которой нет нефти, так как из-за того, что в Ираке она есть, постоянные конфликты и борьба за власть. Вообще нужно понимать, что там живут люди: часть из них фанатики, но часть - вполне обычные люди, которые просто хотят выжить.
- В фильме вы говорите, что в освобожденных частях Мосула курят все от мала до велика. Выходит, на сигареты деньги есть?
- Я освещал много военных конфликтов по всему миру, но даже в самых разрушенных местах никогда не было недостатка в сигаретах. В Мосуле к нам подходили дети и просили сигареты "для папы". Мы их спрашивали: это точно для папы? Они клялись. А потом подходил их ровесник и закуривал… Наверное, это объяснимо. Они живут в ситуации, когда их в любой момент могут убить, поэтому мало кто думает о том, что вредно для здоровья.
В съемках Энгелю помогал местный помощник, который сопровождал его в большинстве выездов из Ирбиля в Мосул, благодаря этому мы видим журналиста на экране. Но, пожалуй, наибольшее изумление у зрителей вызвал кадр, в котором Итай произносит в камеру текст на иврите на фоне танка с иракскими солдатами. Большинство зрителей подумали, что Энгель просто искушает судьбу и рискует раскрыть себя без особой необходимости, но Итай утверждает, что никакой опасности в этом не было.
- Зритель хочет видеть журналиста в кадре, - говорит он. - Я, конечно, мог бы записать это вступление и на английском, но вы поймите, что микрофон у меня маленький и висит на рубашке, говорю я очень тихо, поэтому солдаты за моей спиной вообще ничего не слышат. Я поступал так и раньше. Делаю пробный тест на английском, а затем, убедившись, что нахожусь на достаточной дистанции, поворачиваюсь спиной и записываю на иврите.
- Вот вы находитесь в четырех домах от боевиков ИГИЛа, которые прославились чудовищно жестоким отношением к журналистам - многие помнят публичные казни, которые снимались на видео и затем распространялись в интернете. Неужели вам не страшно?
- Страшно. Просто я об этом не думаю. Когда-то у меня был план на случай, если ситуация сложится не лучшим образом. Что делать, чтобы не попасть в руки боевиков, потому что уж лучше спрыгнуть с последнего этажа, чем оказаться в их власти. Но я занимаюсь полевой журналистикой уже 26 лет. И это достаточный срок, чтобы понять, когда ты сам себя запугиваешь, а когда ситуация реально становится опасной. Мы в Израиле вообще живем в постоянном страхе и запугивании, что вокруг сплошные враги и нас постоянно пытаются уничтожить. Я стараюсь воздерживаться от этой истерики.
Энгелю 48 лет, журналистскую карьеру начал с армейской службы на "Галей-ЦАХАЛ", где и понял, что хочет заниматься полевой журналистикой. С тех пор он побывал в самых горячих точках земного шара в качестве репортера. В последние годы снимает в основном документальные фильмы и читает лекции в Открытом университете. Свободно говорит на нескольких языках, включая английский, арабский и португальский. У него есть русские корни: дедушка Итая по маминой линии родом из Монастырища, небольшого местечка под Харьковом. Именно он привил любовь к русской классике внуку и даже научил его нескольким фразам на русском языке, одну из которых Итай превратил в кредо: "Глаза боятся, а руки делают".
- В вашем фильме практически не видно женщин. Что происходит с местными жительницами, которые попали под власть ИГИЛа?
- Прежде всего на них распространяются законы шариата, а значит, их вообще не должно быть видно: полностью закрытая одежда, а главное - они должны быть фактически невидимыми. Им нельзя высказывать свое мнение, у них основная задача - выжить. Даже когда их освобождает иракская армия, они боятся вернуться к своей обычной одежде, которая, кстати, в Ираке довольно светская. Это не такая уж фанатичная страна, как мы привыкли думать. Но они не спешат снимать хиджаб, так как местное население понимает, что даже после победы на ИГИЛом останется много скрытых активистов в числе местных. Поэтому все, с кем мы сталкивались, боялись разговаривать с солдатами иракской армии из страха, что боевики их затем убьют за содействие врагу. Женщин езидок или христианок боевики превращают в сексуальных рабынь или продают на рынках - так же, как мы приобретаем арбуз, они покупают женщину. Это, кстати, один из параметров, из-за которых молодежь идет в боевики ИГИЛа: человек, который живет в беспросветной реальности, чувствует, что с ним никто не считается, вдруг получает власть над другими, у него есть оружие и возможность убивать других, получать женщин в подарок - это вдруг придает огромный смысл их жизни.
- И последний вопрос: какое влияние на Израиль имеет происходящее в Мосуле?
- Очень прямое. Вообще в этой ситуации для Израиля нет хорошего исхода, так как иракская шиитская армия, получающая поддержку из Ирана, нас не слишком любит. Местное население Мосула - сунниты, так же, как и ИГИЛ, поэтому они и обрадовались поначалу, что их освободили от господства шиитов, и только потом поняли, какая беда к ним пришла. Ни одна из этих сил не является дружественной нашей стране. Шииты поддерживают шиитов везде, поэтому Иран поддерживает "Хизбаллу" и шиитов в Ираке.
Вопрос не в том, кто для Израиля лучше, так как обе силы - плохи. Вопрос в том, кто из них для Израиля опаснее. И ответ на этот вопрос только один: время покажет.
