Оппозиционная российская журналистка в интервью "Вестям": "Вот почему я эмигрировала в Нью-Йорк, а не в Израиль"

Строго говоря, ничего нового в этом вопросе не было. Его обсуждали на диссидентских кухнях еще во времена советской власти. Но в январе 2014-го, накануне Дня снятия блокады, этот вопрос в эфире вызвал волну негодования.

Впрочем, следившие за развитием событий предполагают, что гневные письма в администрацию президента с требованием закрыть телеканал были инициированы самим Кремлем для легального повода отключить "Дождь" от эфира. Что и было сделано. Единственный в России независимый телеканал превратился в интернет-телевидение.

Карина Орлова

Сейчас автор вопроса Карина Орлова живет в Вашингтоне. Она была вынуждена бежать из страны, но, как ни странно, история с отключением "Дождя" тут ни при чем. В интервью "Вестям" Карина рассказала, что случилось тогда на "Дожде", и объяснила, почему не уехала в Израиль. 

- Как изменилась твоя жизнь после этого, теперь уже легендарного, вопроса?

- Абсолютно изменилась.

- Если бы ты заранее знала реакцию, то все равно задала бы его в эфире или придумала другой вопрос?

- Я жалею только об одном - что пострадал телеканал "Дождь", и его отключили от кабельных сетей. Но за что я очень уважаю гендиректора Наталью Синдееву - она ни разу не обвинила меня в проблемах, которые обрушились на канал. Я слышала, как Наташа кому-то ответила:  нет запретных тем для обсуждения. 

Карина Орлова

- А ты помнишь тот день? Как вы придумали этот вопрос?

- Наша программа попала то ли на сам День снятия блокады, то ли на следующий. Вопрос о необходимости удерживать Ленинград любой ценой вообще не новый. Даже в школьных учебниках по истории этот вопрос в разных формах фигурирует.

Я помню, что вопрос придумали я и редактор программы, а Дымарский, например, как раз говорил: "Ребята, вас за эту формулировку съедят, давайте полегче". Он старше и опытнее и понимал лучше нас, что может произойти. А мы понять не могли: ну и что такого? Вопрос и вопрос. Он должен был быть понятным и уместиться на экране, вот и все требования. 

- После этой истории для тебя как для журналиста появились запретные вопросы?

- Я и сейчас считаю, что запретных тем нет. Инцест запрещен законом, но это не значит, что об этом нельзя говорить. Наоборот, об этом нужно говорить. Требование запретить какие-то темы для обсуждения - это по существу желание ввести цензуру. 

- В Израиле после истории с опросом на "Дожде" наш 9-й канал озвучил вопрос: виноваты ли в Холокосте сами евреи? Вероятно, это была попытка продемонстрировать, что в Израиле запретных тем нет. Но вышел скандал.

- Одно дело, если бы телеканал вдруг заявил: да, евреи виноваты в Холокосте. Но обижаться на вопрос - это очень странно. Вопрос всегда подразумевает два ответа: или так, или не так. Спросили тебя, просто ответь. А запрет вопроса - это чистый тоталитаризм. Это запрет на мышление.

- Но ты уехала не из-за "Дождя". Когда тебе пришлось бежать, ты уже работала на радио "Эхо Москвы". Почему же ты выбрала эмиграцию?

- Я уехала по другим причинам. После убийства Немцова и моих неудобных вопросов на "Эхо". Вот тогда началась настоящая травля, и угрозы посыпались уже мне адресно. Это были угрозы от российских исламских радикалов...  Я уехала в апреле 2015-го. Все произошло стремительно. Я поняла, что никто не будет меня защищать, и купила билет в Нью-Йорк. Возможности уехать в Израиль, как делают сейчас многие московские журналисты, у меня нет.

- А ты была в Израиле?

- Нет, но всегда очень хотела, особенно в Эйлат, на Красное море.

- Ты сейчас живешь в Вашингтоне, сотрудничаешь с местными изданиями. В Израиле много говорят о том, что в мире  сильна антиизраильская пропаганда. Вы с коллегами обсуждаете политику Израиля?

- Знаешь, да. Среди моих друзей и коллег-журналистов, а также молодых аналитиков крупных компаний почти все занимают произраильскую позицию. Среди них много евреев, но и это необязательное условие. Они могут критиковать Нетаниягу, но от них не услышишь разговоров о палестинских повстанцах, которые пострадали от рук "израильской военщины".